Мне хочется напомнить об одном периоде из истории Московской консерватории, о котором сейчас мало кто знает.

В 1917 году М. М. Ипполитовым–Ивановым и его супругой — В. М. Зарудной–Ивановой, профессором по классу сольного пения Московской консерватории, была организована Вокальная студия имени П. И. Чайковского. Это не та студия, которая существует сейчас, и даже не начало нынешней Оперной студии; она не была и частным «самозванным» учреждением. Студия была официальным учреждением, зарегистрированным в Моспрофобре и Мосфинотделе; у неё имелся свой статус, свой бюджет, основанный на доходах от продажи билетов и небольшой платы за учение.

Специального помещения у студии не было; она размещалась в квартире Ипполитова–Иванова, находившейся на первом этаже учебного корпуса консерватории и занимавшей довольно большую площадь, непосредственно примыкавшую к служебному директорскому кабинету Михаила Михайловича.

В студии училась молодёжь, работавшая днём в различных учреждениях, поэтому занятия здесь происходили вечером. Теперь таких студентов называют «вечерниками».
Вокальная студия имени Чайковского являлась как бы прообразом нынешнего вечернего отделения Московской консерватории. Варвара Михайловна в содружестве с Михаилом Михайловичем была не только организатором студии, но и её педагогом; она вела класс сольного пения, совмещая эту работу с занятиями в своем большом классе консерватории.

Запомнились мне упражнения для голоса, которые она давала ученикам — так называемые «группы»; это самые разнообразные небольшие мелодии, певшиеся секвенциобразно. «Цель этих упражнений, — как говорила Варвара Михайловна, — развитие техники голоса  и сосредоточенного внимания к итонации». Эти «группы», как видно, она унаследовала от своего учителя — Камилла Эверарди. В делах студии сохранилось несколько таких «групп». Для раздачи учащимся они размножались рукописным образом.

Дисциплина в студии была образцовой, никто никого не заставлял работать; занимались с исключительным энтузиазмом, следуя примеру своих руководителей. Большую роль здесь играла любовь к своему делу. Возможности разучивания романсов, арий, в дальнейшем и целых оперных партий каждый студиец изыскивал самостоятельно. Но всё же, учитывая занятость учащихся днём на различной работе и в то же время большие требования, предъявляемые к ним в студии, Михаил Михайлович приглашал для таких целей пианистов М. М. Зарудную, В. В. Колчину, П. Ф. Горина.

После большой работы по постановке голоса, проведённой Варварой Михайловной с учениками в течении двух лет, начиналась подготовка оперных партий, отдельных оперных отрывков и целых опер.

Концертмейстерскую работу выполняли Д. Н. Вейсс, М. М. Мирзоева, М. И. Сахаров и пишущий эти воспоминания. Положение концертмейстеров в студии значительно отличалось от того положения, которое они занимают в настоящее время. От концертмейстера тогда требовалось гораздо больше самостоятельности и большего размаха в работе; ему предоставлялись значительно большие полномочия. Концертмейстеры студии, хорошо зная требования Михаила Михайловича, предъявляемые к исполнителям, сдавали ему оперы уже в готовом виде. Таких концертмейстеров  с полным основанием можно было считать ассистентами дирижёра. Им и в самом деле приходилось время от времени не только готовить спектакли, но и дирижировать ими. Нас, концертмейстеров, Михаил Михайлович называл «оркестрами»; особенно он выделял и ценил М. М. Мирзоеву,. Мария Моисеевна была исполнительницей ведущих партий в студии, но в особо ответственных случаях она аккомпанировала на наших спектаклях. Играла она замечательно, и действительно её можно было назвать оркестром: столько виртуозности и оркестровых красок было в её исполнении на фортепиано.

В Вокальной студии работали два режиссёра — Василий Саввич Тютюнник и Владимир Леонардович Нардов. Михаил Михайлович высоко ценил работу и того, и другого, но особенно высоко ставил Тютюнника, который был сам первоклассным певцом и актёром.

Занятия со студийцами проводились в гостиной и кабинете Михаила Михайловича, а сценические репетиции и спевки на маленькой сцене — «ситцевой», как называла её Варвара Михайловна.

В студии регулярно, два раза в месяц, давались оперные спектакли, иногда спектакли проходили и в помещении оперного класса консерватории. Билеты на спектакли продавались, и сбор шёл на нужды студии. Репертуар был накоплен уже большой; здесь исполнялись такие оперы, как «Черевички», «Евгений Онегин», «Аида», «Русалка», «Фауст», второй и четвёртый акты «Риголетто», вторая картина «Пиковой дамы», «Ася», «Царская невеста», «Демон», «Паяцы», «Сын мандарина». Хор состоял из студийцев; иногда же на такие спектакли, как «Аида» или «Черевички», приглашалось несколько хористов из Большого театра.

В студии не было ни учебной части, ни административного персонала, ни помощника режиссёра. Расписание репетиций составляла сама Варвара Михайловна; переговоры и переписку с вышестоящими инстанциями вёл Михаил Михайлович. Во многом им помогал (на добровольных началах) Валериан Михайлович Гаитинов, артиллерийский генерал в отставке, живший в их квартире; он переписывал в многочисленных экземплярах программы спектаклей, был добровольным кассиром студии — её «живым сейфом», наблюдал за сохранностью имущества студии; был «ходячей памятью» Михаила Михайловича: напоминал ему о необходимости что-то предпринять, подписать ту или иную бумагу, составлял и писал различные удостоверения и т. д. Пишущей машинки в студии не было, поэтому большая часть переписки велась «от руки»; только самые важные бумаги печатались на машинке по особому заказу. Освещением сцены ведал И. П. Петров.

Многие из студийцев стали впоследствии известными артистами и педагогами, как, например, М. М. Мирзоева, Д. Л. Аспелунд, Д. Ф. Тархов, П. И. Румянцев, Б. Н. Бугайский, А. П. Чаплыгин, А. Н. Перегудов, Д. Н. Марченко, С. П. Зорич, К. Г. Арле–Тиц и многие другие.

В 1924 году Михаил Михайлович был командирован в Тифлис, где руководил реформой учебных планов и программ консерватории; одновременно там же он вёл класс композиции.

В 1925 году, вернувшись в Москву, Михаил Михайлович принимает приглашение на должность дирижёра оперы в Большой театр. На вокальную, «маленькую студию», как он её называл, в консерватории у него уже не хватило времени и сил. Вокальная студия имени П. И. Чайковского прекратила свое существование.

Но с Московской консерваторией Михаил Михайлович не порывал связи до конца своей жизни. Он продолжал работу в оперном классе. Как много ценного он сообщал нам, концертмейстерам и вокалистам, на занятиях и в беседах. Михаил Михайлович всегда чуждался показного глубокомыслия  в трактовке исполнения произведений.

Его указания были конкретны и просты. Прежде всего он высоко чистоту интонации, ритм, темп. Добиваясь этого от учеников, Михаил Михайлович вспоминал о своём знаменитом учителе хорового пения Г. Ф. Львовском, у которого он, до поступления в Петербургскую консерваторию, проходил школу хорового пения в музыкальных классах при Исаакиевской капелле. Он говорил, что в смысле приёмов работы над чистотой интонации сольные вокальные классы отстают от хоровых и что им в этом отношении предстоит ещё многое сделать.

Вспоминается мне постановка в оперном классе консерватории в 1922/23 учебном году оперы «Свадьба Фигаро». Дирижировал Михаил Михайлович, руководил постановкой Николай Николаевич Званцев. Я аккомпанировал на всех репетициях Званцева и мне особенно запомнилась его работа над грандиозным финалом второго акта. Он отнёсся к этому финалу, как к «сценической симфонии», умело оттеняя каждую музыкальную фразу, каждый выход исполнителя. Например, партия садовника Антонио не терялась в общем звучании ансамбля. Садовник и все другие действующие лица преподносились слушателю выпукло и всегда были на первом плане. Так же как у дирижёра в оркестре или у пианиста при исполнении фортепианной пьесы из общего звучания выделяется главный, ведущий голос, так и у Званцева в момент исполнения внимание слушателей зрительно привлекалось к тому действующему лицу или к той лиц, которые в  данный момент являлись главными в звучащей партитуре оперы.

Михаил Михайлович, работая над ансамблями не любил «на каждом шагу»; он предпочитал в момент исполнения бросать лишь короткие реплики. После же окончания ансамбля он тщательно проходил неудавшиеся места, если требовалось — занимался отдельно с каждым исполнителем, а затем опять шла работа над исполнением всего ансамбля без остановок.

В 1926/27 учебном году под руководством М. М. Ипполитова–Иванова была поставлена на сцене Большого зала консерватории опера Моцарта «Так поступают все женщины» (Cosi fan tutte). Режиссёром–постановщиком был В. Л. Нардов, концертмейстером — П. Д. Микулин; одним из спектаклей дирижировал Л. М. Гинзбург, в то время ученик дирижёрского класса профессора К. С. Сараджева. В спектакле участвовали студенты: С. Волынчик, Н. Князев, А. Васильева, А. Панкратьева, Ю. Юровецкий, М. Муханова, П. Понтрягин, М. Борисюк, А. Тыричев и другие.

Это был большой спектакль, подобный тем, которые ставились Н. Г. Рубинштейном, С. И. Танеевым, В. И. Сафоновым, С. В. Шумским, И. В. Самариным, с той лишь разницей, что тогда они проходили на сцене Большого театра.

Постановка оперы «Так поступают все женщины» пользовалась у москвичей большим успехом; пресса довольно широко осветила это событие в печати.

В те годы, когда оперный класс возглавлял М. М. Ипполитов–Иванов, кроме спектаклей в Большом зале, подготавливалось много отрывков из опер и целых опер, которые показывались непосредственно в оперном классе (в настоящее время этому классу присвоено имя А. В. Неждановой). Здесь неизменно ставились «Евгений Онегин» и «Снегурочка» (целиком опера была показана на весеннем зачёте 1925/26 учебного года).

В связи с работой над «Евгением Онегиным» хочется рассказать о том, как Михаил Михайлович относился к так называемым «характерным» партиям в опере. Он говорил, что партия няни в «Онегине» предназначена для красивого, мягкого и певучего голоса и что следует предостерегать дирижёров, режиссёров и концертмейстеров от попыток трактовать няню, как «характерную старуху». «Я бы об этом не упоминал, — говорил Михаил Михайлович, — если бы не был свидетелем попыток делать из няни чуть ли не шамкающую беззубую старуху–развалину. Музыка Чайковского в корне противоречит такой вульгарной трактовке. Как же можно допустить, чтобы проникновенная мелодия излагалась скрипучим голосом!»

Эти же замечания М. М. Ипполитов–Иванов относил и к партиям Бомелия, Базилио, Бобыля, Поповича, дьячка, Трике и многим другим.

Из всех великих композиторов своих старших современников Михаил Михайлович был наиболее близок к П. И. Чайковскому, и на наши частые вопросы: «Каков был Петр Ильич в жизни?» — он отвечал: «Если вы хотите знать, в какой опере Чайковского больше всего отразилась его личность, его характер, его ум, его музыкальный  вкус — я назову оперу «Черевички». Это живой Пётр Ильич. Когда я слушаю «Черевички», я как будто вижу Чайковского».

С течением времени работа оперного класса стала расширяться. Дирижёрами здесь были В. И. Сук, Н. С. Голованов, К. С. Сараджев. Были подготовлены и поставлены на сцене Большого зала «Царская невеста» (16 апреля 1926 г.), «Хованщина» (21 декабря   1927 г.), «Черевички» (22 декабря 1928 г.). Хор и оркестр состоял из студентов консерватории.

Большое участие в работе оперного класса принимали студенты Н. Штанге, А.мТимошаева, Ю. Юровецкий, П. Понтрягин, В. Сливинский, С. Красовский, С. Колтыпин, Н. Кедров, А. Тыричев, Н. Панкратьева, Е. Кандаурова, Е. Алексеева, С. Крылова, Т. Черняков, И. Лапшин и другие.

Эти спектакли прошли с огромным успехом и имели много отзывов в московских газетах.

К тридцатым годам всё настойчивее ощущалась необходимость сохранить накопленный репертуар, что можно было бы сделать только при наличии в консерватории постоянного учебного театра — Оперной студии. Она и была организована директором консерватории к С. Т.мШацким в 1934 году.

Михаил Михайлович к этому времени уже не имел достаточно сил, чтобы возглавить работу в Оперной студии, но до конца ни не переставал интересоваться её делами. Когда он уже не смог подниматься в оперный класс, мы продолжали обращаться к нему за советами, приводили к нему наших учеников. Помню, как я и студент — дирижёр И. А. Носов, показывая Михаилу Михайловичу незадолго до его смерти, разученную нами в оперном классе оперу «Севилъский цирюльник», получили от него много ценных указаний.

Если проследить всю работу Михаила Михайловича с 1917 по 1934 год, начиная с организации «маленькой», «ситцевой» Вокальной студии имени П И. Чайковского до последних больших оперных спектаклей, осуществлённых в тридцатых годах на сцене Большого зала, и многочисленных постановок (в отрывках и целиком) в оперном классе А. В. Неждановой, становится очевидным, что деятельность Михаила Михайловича в содружестве с упоминавшимися дирижёрами, режиссёрами и концертмейстерами подготовила тот расцвет оперной подготовки учащихся, который привёл к возникновению Оперной студии Московской консерватории.