Задачи профессиональной музыкальной школы ясны: она должна выпускать кадры высококвалифицированных музыкантов-специалистов, обладающих не только теоретическими и практическими знаниями и умениями в своей непосредственной специальности, но являющихся также широко образованными музыкантами–общественниками со всесторонней общеобразовательной подготовкой.

Эта, казалось бы, сама собою разумеющаяся цель в области музыкального образования до сих пор ещё не вполне достигается в практической работе наших консерваторий. Одна из главных причин, препятствующих успеху — не всегда осознанная и тем более далеко не всегда проводимая в жизнь дифференциация между обучением музыке и обучением музыканта–профессионала.

Музыке — в плане общего образования — должны обучаться все (абсолютно немузыкальные люди едва ли не так же редки, как исключительно одаренные); однако методы обучения музыке, как предмету общего образования и развития человека, и обучения музыканта–профессионала, — должны быть совершенно иные.

Очень часто немного поющий или играющий на каком-либо инструменте, вместо того, чтобы, прежде всего, получить необходимые элементарные сведения и некоторые практические навыки, «командируется» сразу в консерваторию.

Постановка обучения музыке в нашей средней школе до сих пор ещё неудовлетворительна. Музыкальное образование в школе ограничивается сплошь и рядом лишь хоровым пением, образцовой постановкой которого ещё не могут похвастаться все наши школы.

Обучение игре на массовых инструментах (так называемых «народных») до сих пор ещё не вошло прочно в быт и учебные планы наших общеобразовательных школ. Между тем, именно обучение игре на массовых инструментах вполне доступно, игра же в оркестре чрезвычайно развивает музыкальность и даёт возможность непосредственно ознакомить ребят с лучшими образцами музыкальной литературы. В каждой школе должен быть такой оркестр и хороший хор. Если среди учащихся трудовой школы обнаружатся действительно музыкально одарённые дети, из которых возможно и следует воспитать музыкантов–специалистов, то таких детей, и только таких, нужно направлять в профессиональную музыкальную школу. Быть музыкантом–профессионалом — ответственная задача, и на этот путь следует направлять только несомненно одарённых и профессионально пригодных детей и взрослых (по специальностям, не требующим обучения с детства).

Наши профессиональные музыкальные школы, и, в первую очередь, консерватории, должны обучать и выпускать только таких учащихся, которые были бы в полной мере пригодны к профессиональной музыкальной работе, как по уровню мастерства в своей непосредственной специальности (композитор, вокалист, пианист, теоретик и т. д.), так и по уровню своей музыкальной и общей культуры. Музыкант, не получивший широкого музыкального и общего образования, не может стать полноценным профессиональным работником. Он должен не только быть во всеоружии своих профессиональных навыков и знаний, — он должен, в первую очередь, быть широкообразованным общественным работником, знающим, для кого он работает, умеющим понести своё искусство в широкие массы, ответить на их запросы и требования и своей конкретной практической работой поднять уровень массовой музыкальной культуры. Из этого взаимного общения профессионалов и рабочего слушателя и должен родиться новый, советский, музыкальный стиль.

Посмотрим, каковы должны быть цели и задачи студентов, обучающихся в музыкальных вузах, в зависимости от рода их «музыкального оружия», и в какой мере наши консерватории (главным образом ближе известная мне — московская) способствуют осуществлению этих целей и задач. Начнем с наших композиторских кадров. Композиторы, обучающиеся в консерватории, должны добиться овладения самой высокой степенью технического мастерства, учиться которому они должны на лучших произведениях музыкального наследства и современной музыкальной культуры.

В то же время их творчество должно быть теснейшим образом связано с запросами и требованиями советского слушателя, насыщено пафосом той великой эпохи, в которую мы живём. Формализм заключается не в овладении всеми формами музыкального наследия (оно необходимо), — формализм проявляется тогда, когда композитор не владеет музыкальной формой, а находится у неё в рабском подчинении, когда творчество его возникает из заранее установленных форм и схем, а не развивается естественно, как живой организм.

Если композиторская кафедра в течение последних нескольких лет «балансировала» между катастрофическим снижением технического мастерства студентов и формалистическими опасностями, то курс, взятый ею за последние несколько месяцев, обнаруживает явные признаки оздоровления. Наши студенты–композиторы, овладевая значительным техническим мастерством, в то же время не занимаются только писанием неприложимых к жизни «задач», а в своей творческой классной работе и производственной практике с успехом пытаются отвечать на живые запросы нашего современного слушателя.

Нам нужны кадры музыкантов–историков, теоретиков, научных исследователей и педагогов — с широким кругозором всесторонне образованных специалистов, своими выводами и обобщениями на основе глубокого изучения музыки прошлого помогающих музыканту–практику — композитору, исполнителю, педагогу — идти по своему пути не ощупью, а сознательно, без необходимости «открывать» давно уже открытые «Америки».

Трудности, стоящие на пути музыканта–теоретика и музыканта–историка в наше время переоценки ценностей, чрезвычайно значительны, и неудивительно, что достижения консерватории в этой области пока ещё невелики. Историко–теоретическая кафедра консерватории находится в настоящее время в периоде перестройки. Следует отметить — как положительный факт — производимую кафедрой работу по созданию учебников и пособий по теории и истории музыки.

Едва ли не самая многочисленная группа обучающихся в профессиональной школе — пианисты. Хотя процент музыкально одарённых и находящихся на относительно высоком культурном уровне среди пианистов большей частью бывает значительно выше, чем среди учащихся других специальностей, однако и здесь в конечном итоге дело далеко не всегда обстоит благополучно. Если даже средний оркестрант сразу же вовлекается в орбиту активной профессиональной работы, то пианист, часто кончивший техникум, а то и вуз, нередко по окончании музыкального образования... меняет специальность!.. Отчего это происходит?

Чуть ли не все наши пианисты метят обязательно в «Гофманы», забывая, что выдающиеся эстрадные исполнители редки, а тех качеств, которыми должен обладать пианист, чтобы стать полезным культурным, профессиональным работником, наши пианисты, в большинстве своем, к сожалению, не имеют.

Пианист должен быть всесторонне образованным музыкантом, должен хорошо знать музыкальную литературу, иметь значительный репертуар, хорошо читать с листа, уметь аккомпанировать, знать камерную литературу и уметь её исполнять, уметь транспонировать, делать всевозможные переложения и — что особенно важно — иметь хорошую педагогическую подготовку. Такой пианист, не будучи «Гофманом», всегда будет ценным и культурным музыкальным работником. В частности, в отношении педагогической производственной практики нужно сказать, что организация её в консерватории для студентов всех специальностей поставлена далеко не удовлетворительно.

Наши, метящие в знаменитости консерваторские пианисты большей частью не имеют даже репертуара. Их исполнительский «актив» разделяется обычно на две части: одна — это пьесы, которых они ещё не доучили, и другая — те, которые они уже забыли...

Бич обучающихся игре на оркестровых инструментах — струнных и духовых — это халтура. Едва овладев самым элементарным умением играть на своем инструменте, они начинают «халтурить» — в театрах, кино, ресторанах и т. д., — и с самого же начала своей профессиональной работы засасываются в болото ремесленного (в самом худшем смысле этого слова) отношения к музыкальному искусству. Борьба с этим вреднейшим явлением — одна из важнейших задач нашей профессиональной музыкальной школы.

Одной из наиболее многочисленных групп учащихся музыкальных школ, наряду с пианистами, являются вокалисты. Классическое противопоставление — «музыка и пение» — весьма знаменательно и отнюдь не случайно. Если в XVI–XVII вв. певцы были лучшими музыкантами, то с развитием итальянского оперного пения музыкальная культура певцов резко упала. Примитивные по музыке оперные партии не требовали большой предварительной музыкальной подготовки, следствием чего выработался общераспространённый тип певца, нередко с прекрасными голосовыми качествами и музыкально одаренного от природы, но в музыке совершенно невежественного.

В русских консерваториях дореволюционного времени существовал сокращённый учебный план для певцов, знания которых были не только качественно, но и количественно на весьма невысоком уровне.

В нашей советской музыкальной школе учебный план по теоретическим дисциплинам для всех учащихся одинаков. Наши консерватории принимают меры к повышению музыкальной культуры певцов, но, к сожалению, успехи в этом направлении ещё недостаточны, и певцы наши в подавляющем большинстве стоят по своей музыкальной культуре ещё на крайне невысоком уровне.

Трудность достижения здесь положительных результатов проистекает в значительной степени от того, что певцы большей частью начинают учиться музыке не с детства, а уже будучи взрослыми, когда у них обнаруживается голос. Срок активной исполнительской деятельности певца значительно короче, чем у исполнителей–инструменталистов. Обладатель хорошего голоса, особенно при наличии некоторой природной музыкальности, быстро получает работу в оперном театре и, таким образом, поздно начав своё музыкальное образование, имеет в своём распоряжении весьма небольшой срок для приобретения необходимой музыкальной подготовки.

Проблема подготовки культурного певца–музыканта — одна из труднейших и окончательно не разрешённых ещё проблем нашей музыкальной школы.

У нас в прошлом, и особенно сейчас, — ощущался и ощущается недостаток в хороших дирижёрах. Ленинградская консерватория уже довольно давно, а московская лет 6–7 назад открыли у себя дирижёрские отделения. Несмотря на то, что среди окончивших дирижёрские отделения наших консерваторий есть несколько весьма ценных дирижёров, в целом работа этих отделений не может быть признана вполне удовлетворительной.

Мне кажется, что причина этого лежит не только в не всегда удачном составе педагогов и в целом ряде организационных неполадок, из которых главная— отсутствие оркестра, на котором студенты–дирижёры могли бы систематически и постоянно учиться, Я думаю, что самая постановка дела неправильна. На дирижёрское отделение следует принимать только уже прошедших полную вузовскую подготовку студентов (исполнителей, композиторов, теоретиков) и, дав им один подготовительный и испытательный год, в дальнейшем при наличии достаточной одарённости зачислять их прямо в школу высшего мастерства, двухгодичный курс которой был бы для них совершенно достаточным. Таким образом, была бы проведена «чистка» обучающихся в консерватории дирижёров, среди которых немало недостаточно для этого одарённых и подготовленных. Тем самым стало бы легче осуществить предоставление им необходимой постоянной дирижёрской практики (концертной и оперной) с оркестром консерватории.

Наряду с дирижёрским отделением без оркестра у нас в консерватории имеется хоровое отделение без хорошего хора. Студенты, готовящиеся стать хоровыми руководителями, почти не имеют практики управления хором. Этому можно помочь, создав при техникуме консерватории хоровое отделение, где готовились бы квалифицированные певцы–хористы для наших оперных театров. Хор этот мог бы обслуживать оперную студию консерватории и дать материал для дирижёрской практики студентам–хоровикам. Следует указать также, что на хоровом отделении недостаточно применяется производственная практика студентов в клубах, хоровых кружках и т. п.

В наших музыкальных вузах, а отчасти и в техникумах, ведется большая работа по поднятию культуры ансамблевой игры: оркестр, квартет, духовой ансамбль, ансамбль с фортепиано. Оркестр консерватории, довольно высокий по своему качественному составу (особенно струнная группа), работает до сих пор ещё недостаточно планомерно и дисциплинированно. За последние два года в смысле улучшения работы оркестра сделано немало, и есть все основания надеяться, что в ближайшем будущем оркестр консерватории станет вполне достойным советского музыкального вуза. Гораздо хуже обстоит дело с вокальными ансамблями. В консерватории, строго говоря, нет высококвалифицированного хора, из-за чего уже много лет совершенно не исполняются монументальные произведения хоровой литературы — Баха, Генделя, Палестрины и т. д., что является огромным пробелом в получаемой учащимися музыкальной культуре. Чрезвычайно мало исполняются в консерватории и произведения камерной вокальной литературы. Последнее может быть поставлено в серьёзную вину вокальной кафедре. Если организация большого хорошего хора — задача трудная и нелегко осуществимая по целому ряду причин, то для организации камерных вокальных ансамблей у консерватории имеются все возможности; почти полное отсутствие работы в этой области — большой пробел.

Для ознакомления с редко исполняемыми образцами хоровой литературы следует пока использовать грамзаписи, как советского производства, так и заграничные.

Задача подготовки высококвалифицированных инструкторов и педагогов–методистов по музыкальному воспитанию осуществляется в Московской консерватории кафедрой музыкального воспитания. Работа этой кафедры за последние два года всё развивается и улучшается и в настоящее время достигла ощутительных результатов. Московской консерваторией организован научно–исследовательский институт. Институт состоит из ряда лабораторий (историко–теоретическая, акустическая, экспериментальной фонетики и др.). Работа молодого института имеет уже несколько ценных достижений, например организация мастерской по изготовлению струнных инструментов, опыты по усилению звука инструментов и т. д. Недостаточна ещё связь работы института с методической работой кафедр, между тем только при этой связи научно–исследовательский институт консерватории сможет оказать настоящую помощь в разрешении стоящих перед кафедрами методических проблем. В особенности важна лежащая на историко–теоретической лаборатории основная задача — приложения марксистско–ленинского метода к музыкальной науке.

Школа высшего мастерства, организованная два года назад при Московской и Ленинградской консерваториях, имеет задачей дать высшее усовершенствование наиболее даровитым товарищам из числа окончивших вуз. Школа, как новое начинание, ещё не установила вполне тех путей, по которым она должна идти, чтобы помочь нашим молодым артистическим силам стать подлинными советскими музыкантами, не собирающимися «делать карьеру», а работающими над созданием такого типа исполнителя, который, находясь на высшем уровне технического мастерства, главной задачей ставил бы приближение искусства к широким массам, чутко прислушиваясь к запросам рабочего слушателя и помогая ему развивать свою способность к восприятию сложных музыкальных произведений.

Оперная студия, уже одиннадцать лет существующая при Ленинградской консерватории, при Московской организовалась только в прошлом году. Пока это были почти ещё только «консерваторские спектакли», музыкально достаточно грамотные и неплохо слаженные. Предстоит проделать большую работу, прежде чем студия станет подлинной школой певца–актера, школой оперных режиссёров, оперных дирижёров, концертмейстеров и т. д.

Впервые в истории музыкальной школы при наших консерваториях организованы специальные отделения для особо одарённых детей, которые в капиталистических странах до сих пор делаются жертвой эксплуатации предприимчивых антрепренеров. В СССР исключительно много музыкально одарённых детей. Подход к их обучению должен быть чрезвычайно осторожным и продуманным. Наибольшая опасность — отрава детей эстрадными «успехами», погубившая в прошлом так много ярких талантов. Нужно приложить ещё много вдумчивой работы и много материальных средств, чтобы расширить это ценное начинание и поставить его на должную высоту. В первую очередь, необходимо организовать для этих детей прекрасно во всех отношениях оборудованный интернат.

 

***

 

В заключение, я не могу не указать на ряд отрицательных явлений, мешающих у нас рациональной постановке специального музыкального образования.

Первое — о чём я уже говорил выше, — недостаточно ещё осознанное различие целей и задач, а, следовательно, и методов работы, между преподаванием музыки, как одного из элементов общего образования, необходимого всякому, и обучением музыкантов–специалистов. Здесь важно не только как и чему учить, но (и это, пожалуй, — самое важное) и кого учить. Если музыке возможно и следует учить всех, то музыкантом должен стать только обладающий всеми необходимыми данными (достаточная природная музыкальность, наличие подходящих физических данных и т. д.).

Отдавать свою жизнь исключительно трудной специальности музыканта имеет право и должен только тот, из кого действительно может выработаться полноценный профессионал.

Кому и на что нужны: безголосый певец, скрипач без слуха, плохой пианист?..

Второе препятствие — большой разрыв между постановкой преподавания в столицах и крупных центрах и в провинциальных музыкальных школах. Кончившие профессиональную школу в Москве, Ленинграде, Киеве обычно не хотят уезжать на периферию. А между тем в провинциальных музыкальных техникумах и школах ощущается острый недостаток квалифицированных работников. Нужно, с одной стороны, бороться с нездоровым стремлением окончивших музыкально–учебные заведения во что бы то ни стало оставаться в центре, а с другой — создать в провинции нормальные условия работы.

Во многих провинциальных техникумах до сих пор ещё не реализуется постановление от 23 апреля 1932 г. Уровень технических знаний учащихся (а весьма часто и педагогов) там крайне низок. Выпускаемые ими учащиеся являются в большинстве попросту профнепригодными.

Третье препятствие — недостаток инструментов — струнных, духовых (особенно деревянных) и роялей (или хотя бы пианино).

Вопрос о количестве и особенно качестве продукции наших фортепианных фабрик — вопрос, не терпящий отлагательства. Его разрешить необходимо в самом срочном порядке. Для музыкантов вопрос о создании в СССР первоклассной музыкально–инструментальной промышленности — вопрос жизни.

Ещё несколько слов о Московской консерватории. Московская консерватория — крупнейшая ведущая консерватория Союза, мощный комбинат, работает в помещении до такой степени тесном, что не только дальнейшее развитие, но просто осуществление нормального учебного плана становится совершенно невозможным.

Общежития консерватории не приспособлены для студентов–музыкантов. Могут ли 12–14 студентов, живя в одной комнате, все заниматься музыкой?!..

Без постройки для студентов консерватории специально оборудованных общежитий мы никогда не добьёмся вполне удовлетворительных результатов их учёбы.

Московской консерватории должно быть неотложно предоставлено помещение, удовлетворяющее все её нужды. В частности — первоклассная музыкальная библиотека Московской консерватории помещается в двух залах. При этих условиях широко развернутая научная работа вестись не может, и значительная часть фондов библиотеки остается неиспользованным мертвым капиталом.

Нуждам музыкального фронта, его слабым сторонам и его немалым достижениям наша периодическая печать уделяет слишком мало внимания. При всех указанных мною недостатках, наши достижения в области подготовки музыкальных кадров весьма значительны. Наряду с организуемыми всесоюзными конкурсами исполнителей было бы, мне кажется, весьма целесообразным устраивать периодические показы наших композиторских и исполнительских сил и организовывать взаимные показы исполнительской молодёжи СССР и Запада, — путём поездок наших исполнителей на Запад, а западных к нам.

Вопросы музыкального образования трудны и сложны. Для широкой их постановки и попытки найти пути к их правильному разрешению было бы своевременным созвать если ещё не Всесоюзный съезд, то, по крайней мере, — широкую конференцию по вопросам музыкального образования.

У нас в СССР имеются неисчерпаемые запасы музыкальных дарований и немало высококвалифицированных педагогических сил. За последние годы многое уже сделано, но нужно сделать ещё значительно больше, чтобы поставить советское музыкальное искусство на ту высоту, которая соответствует грандиозным задачам социалистического строительства в нашей великой стране.