От составителя 6

Л. Cабанеев. А. Н. Скрябин. Его творческий путь и принципы художественного воплощения 19

В. Каратыгин. Скрябин 48 Л. Сабанеев. Лист и Скрябин 57

Л. Сабанеев. «Божественная поэма» А. Н. Скрябина 60

Л. Сабанеев. «Прометей» 64

Л. Сабанеев. Современные течения в музыкальном искусстве 67

Л. Сабанеев. «Прометей» Скрябина 71 Л. Сабанеев. О звуко-цветовом соответствии 79

Л. Сабанеев. Скрябин и явление цветного слуха в связи со световой симфонией «Прометея» 83

В. Каратыгин. Скрябин и молодые московские композиторы 91

В. Каратыгин. Klavierabend Cкрябина 102

Концерт Скрябина 103

2-й концерт Скрябина 105

В. Каратыгин. Элемент формы у Скрябина 106

Н. Брюсова. О ритмических формах Скрябина 130

Л. Саминский. Оркестровый язык произведений Скрябина 142

Ю. Энгель. Музыка Скрябина 153

Б. Шлёцер. От индивидуализма к всеединству 160

Б. Шлёцер. Об экстазе и действенном искусстве 179

Б. Яворский. А. Н. Скрябин 192

И. Глебов. Великая жертва 198

П. Полуянов. Бах и Скрябин 200

Список упоминаемых сочинений Скрябина 206

Многогранное творчество А. Н. Скрябина и мистический ореол его личности были предметами особого внимания критиков уже при жизни композитора. Однако за истекший период многие публикации начала ХХ столетия оказались в числе труднодоступных. Рассеянные по ставшим раритетными журналам, газетам и отдельным сборникам, они никогда не представали как целостное явление. А вместе с тем именно их единство позволяет проследить не просто за музыкально-эстетической концепцией отдельно взятого автора, но и за многоликими культурологическими устремлениями эпохи.

Данная хрестоматия включает материалы, заложившие фундамент всей последующей «скрябинианы». Они принадлежат современникам композитора, многие из которых были людьми его ближайшего окружения. Большинство статей давно являются библиографическими редкостями, некоторые нуждаются в более точной и полной публикации, освобожденной от искажений и сокращений предыдущих изданий.

О Скрябине писали талантливые, энциклопедически образованные люди, обладавшие неординарной фантазией, особым ви´дением и неповторимым литературным дарованием. Несмотря на различие эстетических интересов и художественных ценностей, именно они формировали новую научную парадигму, во многом определившую пути развития всего последующего отечественного музыкознания (как исторического, так и теоретического).

Открывают сборник обобщающие статьи Л. Л. Сабанеева и В. Г. Каратыгина — разносторонне одаренных мыслителей, в творчестве которых научный подход сочетался с творческой интуицией. Оба — люди с университетским образованием, совмещавшие критическую деятельность с композицией и музыкальным просветительством. Сабанеев — профессор Московского университета, автор исследований по математике и естествознанию, пианист, ученик Н. С. Зверева, С. И. Танеева и П. Ю. Шлёцера; Каратыгин — выпускник естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, химик, бравший частные уроки по теории музыки и композиции у Н. А. Соколова. И всё-таки наибольшую известность они приобрели благодаря яркой критической деятельности. В первые десятилетия ХХ века их работы во многом определяли лицо музыкальной прессы Москвы и Санкт-Петербурга.

Перу Сабанеева принадлежит обширный корпус статей, а также книги¹, посвященные как отдельным проблемам творчества Скрябина, так и целостному восприятию его облика. Причем сопоставление исследований разных лет позволяет проследить за вынужденной эволюцией взглядов критика. Наименее цензурированными оказываются дореволюционные работы. В них Сабанеев не только признает эзотерический духовный опыт композитора, но и напрямую связывает с ним многие особенности его музыкального языка. Показательны помещенные в настоящем издании небольшие заметки «Лист и Скрябин», «Божественная поэма», а также объемная статья «А. Н. Скрябин. Его творческий путь и принципы художественного воплощения»², являющаяся в известном смысле доработкой более раннего исследования «Принципы творчества Скрябина»³.

Также в хрестоматию включены несколько работ Сабанеева о «Прометее». К этому эпохальному для композитора сочинению автор обращался неоднократно. Наиболее ранними исследованиями, которые удалось обнаружить, являются напечатанные в первых номерах журнала «Музыка» за 1910 год «Прометей» и «Современные течения в музыкальном искусстве»⁴. В последнем критик впервые указывает на аккордово-мелодическую детерминированность симфонической поэмы, консонантную природу и акустическую обоснованность знаменитого прометеевского шестизвучия, определяемого колебаниями обертонов. Мысль о «строгом стиле» сочинения, единообразии горизонтали и вертикали, особой природе аккордовых структур, единстве тембра и гармонии Сабанеев развивает в статье 1911 года «“Прометей” Скрябина»⁵, которую один из лидеров русского авангарда, художник В. В. Кандинский помещает в переводе на немецкий язык в знаменитый альманах «Синий всадник»⁶.

В ряде других исследований Сабанеева о «Прометее» предметом особой заботы становится вопрос синестетического восприятия композитора. Впервые идею соответствия между звуком, цветом и светом автор высказывает в 1911 году в статье «О звуко-цветовых соответствиях»⁷. В дальнейших публикациях содержатся изменения, поэтому в хрестоматии представлена еще одна работа, связанная с данной проблематикой — «Скрябин и явление цветного слуха в связи со световой симфонией “Прометей”»⁸.

Известный апологет современной музыки В. Г. Каратыгин также находился в кругу почитателей А. Скрябина. Число его работ не столь велико, как у Сабанеева, однако не менее значимо. Кроме отдельных статей⁹ исследователь почти сразу после смерти композитора опубликовал монографический очерк (его вступительный раздел включен в настоящее издание)¹⁰. Брошюра, оформленная художником Н. Калмаковым (две иллюстрации из этого издания использованы в данной хрестоматии) и предваряемая небольшим, но блистательным высказыванием известного режиссера Н. Евреинова¹¹, сама по себе является произведением искусства и требует репринтного воспроизведения.

Каратыгину всегда импонировало, что у Скрябина есть некая идеологическая база, внемузыкальные идеи, которые определяют его творческие позиции. Автор пытался осмыслить мир образов Скрябина, его взаимосвязь с музыкальным языком, однако с опаской относился к отождествлению философских сентенций композитора с их реальными воплощениями. В рецензии «Скрябин и молодые московские композиторы» он отмечал: «Нет сомнения, что со всех сторон здесь проложены мосты от идеологии к живому творчеству. Но разведите эти мосты, снимите леса и полюбуйтесь, как величественно и крепко стоит храм искусства, воздвигнутый Скрябиным на острове, до того необитаемом, какие восторженные гимны красоте поют в этом храме. Если Вы непременно хотите осмотреть каждый камень нового здания, исследовать физически структуру и химический состав материала, — пользуйтесь мостами; если для вас важнее общий вид художественного здания, — смотрите с того берега, с материка»¹².

Исследователь указывал на планомерность эволюции творчества Скрябина, взаимосвязь его сочинений. Особое внимание Каратыгин уделял поэтически одухотворенному исполнительскому дару композитора, оказывающему на публику завораживающее, практически магическое воздействие. В хрестоматии приведены отзывы на концерты Скрябина, в которых он представил Десятую сонату и ряд других произведений.

Также рецензента интересовали теоретические проблемы. Признавая, что ранние сочинения Скрябина написаны «под знаком Шопена», а в дальнейшем он испытал влияние Листа и Вагнера, Каратыгин, подобно Сабанееву, подчеркивал новизну поздних скрябинских гармоний, парадоксальным образом сочетавшуюся с классичностью формообразования: «Строго говоря, в области формы Скрябин не сделал ничего нового. Одно из самых смелых созданий скрябинской музы, “Прометей”, по форме близок сонатному <…> Аllegro. В “Поэме экстаза” музыка построена на разработке нескольких десятков небольших тем, эта разработка вполне ясна и отчетлива в своих формальных контурах»^13. Дальнейшее развитие данная идея получила в статье «Элемент формы у Скрябина»¹⁴.

В числе исследований о структуре музыкальной речи Скрябина работа Н. Я. Брюсовой (1881–1951) — видного музыковеда, педагога, общественного деятеля, младшей сестры поэта-символиста В. Я. Брюсова. Воспитанница Московской консерватории, пианистка, ученица К. Н. Игумнова, С. И. Танеева, М. М. Ипполитова-Иванова, последователь Б. Л. Яворского, в 1910–20-е годы Брюсова написала несколько работ, связанных с разными аспектами творчества композитора¹⁵. Ее выводы о ритмическом своеобразии и пластичности сочинений Скрябина не только не утратили актуальности, но и создали серьезные предпосылки для дальнейшего развития аналитического направления в отечественном музыкознании.

Не менее значимым представляется исследование Л. С. Саминского (1882–1950), посвященное особенностям оркестровки Скрябина. Выпускник Санкт-Петербургской консерватории¹⁶, композитор и дирижер Саминский некоторое время руководил симфоническими концертами в Тифлисе (1915–1918), а впоследствии эмигрировал в США (1920). Исполнительскую и композиторскую деятельность он с успехом совмещал с критической, сотрудничал с известными журналами «Музыка» и «Музыкальный современник», газетами «Закавказская речь» и «Кавказская рампа». Особый интерес представляют его труды, связанные с вопросами дирижирования, инструментовки, оркестровки, а также гармонического мышления различных композиторов¹⁷.

Будучи ярым противником пассеизма, в «органической» музыкальной культуре Саминский выделял три основных этапа: классический, романтический и мистериозный (религиозно-философский). Первые два рассматривались как ступени на пути к свершениям современных авторов, способных созидать «новую музыкальную культуру на началах высших индивидуально-религиозных интонаций и религиозно-философских переживаний». Именно это и повлекло, по мнению автора, кардинальные изменения языка сочинений. Новый век привнес в искусство черты, «соотносительные с сознанием единства вселенной и непрерывности и слитности космического процесса, — а именно, единство тематического материала и бесконечную мелодию» (пример подобного единства — «Поэма экстаза»)¹⁸. Отметим, что мысль о приближении новой эпохи, в которую человечество будет объединено одними эстетико-религиозными идеалами, высказывали многие мыслители, в числе которых и Вяч. Иванов.

Объективную характеристику творчеству Скрябина дает Ю. Д. Энгель. Выпускник юридического факультета Харьковского университета и Московской консерватории по классу композиции, ученик С. И. Танеева и М. М. Ипполитова-Иванова, заведующий музыкальным отделом в авторитетной московской газете «Русские ведомости» (1897–1918), фольклорист и композитор Энгель не входил в число пламенных «скрябинистов». Его работы всегда отличала взвешенность суждений, соседствующая с осторожностью оценок. Сразу после трагической кончины Скрябина критик создал одну из первых документальных биографий композитора¹⁹. Лишенная предвзятости, она до сих пор является одним из лучших трудов того времени, написанным «обстоятельным и культурным человеком» (Н. Я. Мясковский)²⁰. В настоящем издании приведено обширное выступление Энгеля, в котором предпринята одна из самых ранних попыток осмысления стилистической новизны сочинений композитора, особенностей его творческого почерка²¹.

Скрябин — художник, осознававший свое творчество как акт мирового масштаба, способный кардинальным образом изменить ход истории. Размышления о нем — тонкое переплетение разных культурфилософских традиций, в которых заметно и своеобразное преломление категорий западноевропейского идеализма, и опора на национальные традиции, и влияние теософии, а также других оккультных теорий. Для современников композитора этот контекст был очевиден. Однако в силу длительного идеологического запрета работы, в которых рассматривалась философско-эстетическая подоплека сочинений Скрябина, оказались выкинуты из музыковедческого дискурса. В их числе и представленные статьи Б. Ф. Шлёцера — «От индивидуализма к всеединству» и «Об экстазе и действенном в искусстве»²².

Выдающемуся философу, писателю, эстетику, социологу, переводчику, музыкальному и литературному критику, оказавшемуся после революции в эмиграции, выпала роль «посредника» между двумя великими культурами — русской и французской. Знаток творчества М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, Н. С. Лескова, И. А. Бунина, Е. М. Замятина, С. В. Розанова, Л. И. Шестова, своими переводами Шлёцер во многом открыл западным читателям отечественную философию и литературу. Не обошел вниманием автор и музыкознание. Констатируя нехватку философской рефлексии о музыке и трудов по психологии творчества, Шлёцер пытался восполнить эти пробелы, создавая многочисленные рецензии на новые сочинения, заметки об исполнителях и их выступлениях, работы, посвященные теоретическим вопросам. В центре его размышлений — проблемы анализа музыки ХХ века, вопросы взаимодействия автора и его произведения, взаимоотношения формы и содержания.

Со Скрябиным Шлёцера связывали дружеские доверительные отношения (сестра Шлёцера Татьяна была второй женой композитора), поэтому собственные размышления о жизни и творчестве Скрябина часто воспринималась автором как отражение идей самого композитора. Будучи искренним поклонником таланта Скрябина, Шлёцер рьяно пропагандировал его сочинения, считая некоторые из них («Поэму экстаза» и Третью симфонию) началом новой эпохи культуры²³. Л. Л. Сабанеев в воспоминаниях отмечал: «Александр Николаевич очень любил Бориса Фёдоровича за его преданность и постоянное желание “объяснить” его широкой публике: он искренне считал его своим провозвестником и как бы “пророком”. Разговоры были исключительно о Мистерии…»²⁴ Критик подчеркивал, что идеалистические искания Шлёцера оказали на композитора колоссальное воздействие. Он знакомил Скрябина с философской литературой, советовал, какие книги необходимо читать, объяснил их суть: «Я думаю, что многое в философии Скрябина, если только так можно именовать его идеи, было сотворено под влиянием Шлёцера, смутные и разбросанные обрывки его мыслей он стремился привести в некую связную систему и придать ей вид известной философемы <…>. Его [Шлёцера] взгляды <…> были страшной смесью какой-то психологичности и рационализма с мистическими утверждениями и какой-то биомеханикой, разбавленными терминологией идеалистической философии»²⁵.

Исследования Шлёцера в основном представляли собой комментарии к произведениям Скрябина, часто печатались в концертных программках или в виде статей в прессе²⁶. Своеобразным итогом этих рассуждений стало появление первого тома монографии «Скрябин. Личность. Мистерия» в 1923 году в берлинском издательстве «Грани»²⁷.

Путь Скрябина Шлёцер видел в последовательной эволюции, преодолении сверхиндивидуального эгоцентризма (солипсизма) ради движения к всечеловеческому космическому Всеединству. Через Мистерию должно было осуществиться не только духовное пробуждение человечества, но и заветное для символизма преображение мира путем синтетического соборного акта Всеискусства. Пронизанное интуицией мистических состояний и духовидения, скрябинское творчество являлось для Шлёцера отражением высшего трансцендентного начала²⁸.

Одна из основных идей творчества композитора — экстаз — понималась мыслителем как момент достижения абсолютной свободы, выхода из себя, радостного переживания неограниченности, совершенства и полноты бытия. Оперируя популярными в начале ХХ века ницшеанскими категориями, мыслитель видел путь к экстазу в диониссийстве и иступленном оргиазме: «Диониссийский экстаз — бунт иррациональных глубинных сил психеи против сознания, победа аморфной стихии над организующей, определяющей, ясной индивидуальной волей»²⁹. Сходным образом интерпретировал творчество Скрябина его друг, один из лидеров русского символизма Вяч. Иванов³⁰.

Исследования Б. Л. Яворского, И. Глебова [Б. В. Асафьева] и П. И. Полуянова, помещенные в настоящем издании, можно отнести к разряду «In Memoriаm». Все они были опубликованы в 1915 году в журнале «Музыка», практически сразу после скоропостижной кончины композитора, и отразили свойственную русской мысли о музыке того периода предельность и страстный духовный поиск. Но если фигуры авторитетных музыковедов Б. Яворского и Б. Асафьева известны, их работы хотя и с купюрами, но переиздавались³¹, то личность Петра Полуянова — певца и музыкального критика — оказалась преданной абсолютному забвению. О нем сохранились весьма скудные биографические данные. Известно, что Полуянов выступал на оперных сценах разных городов Российской империи, а также за рубежом, пел партии Рангони из оперы «Борис Годунов» М. П. Мусоргского, Грязного из «Царской невесты» Н. А. Римского-Корсакова, Виндекса из «Нерона» А. Г. Рубинштейна. Немногочисленные критические высказывания Полуянова, которые удалось обнаружить, вышли в журналах «Русская музыкальная газета» и «Музыка». Посвященные разным проблемам, все они отличаются блеском литературного стиля и неожиданностью суждений³². Вынесенное в название хрестоматии определение Скрябина как «агнца пламенного» также принадлежит этому рецензенту³³.

Работы о композиторе, безусловно, были продиктованы временем, атмосферу которого так точно передал в своих мемуарах Л. Л. Сабанеев: «Странная, с нашей нынешней точки зрения, была эта ушедшая эпоха. Она кажется нам далекой, как античные времена. По-видимому, у нас была тогда масса свободного времени. Мы проживали время в “пиршественном” состоянии духа, в нескончаемых разговорах всё об одних и тех же высочайших и, в сущности, беспредметных материях. Место разговоров менялось, то у Скрябина, то у Вячеслава Иванова, или у меня, или в “Скорпионе”, а разговор продолжался всё тот же — о судьбе мира и искусства, о конечных задачах культуры, о Мистерии Скрябина; о “мистическом анархизме” и самих символистах»³⁴.

Многие критики рубежа XIX — начала XX века часто мифологизировали художников, о которых они писали, сами того не замечая, наделяли их собственными мыслями и чувствами, и Скрябин — тому яркое подтверждение. Складывается весьма показательная для Серебряного века ситуация: пытаясь объяснить суть творческих свершений Скрябина, авторы создают работы, в свою очередь нуждающиеся в адекватной интерпретации. Тексты полны типичных для символизма тайных смыслов, мистических откровений и мифологизма, изобилуют сложным сплетением разнообразных идей. Для их настоящего прочтения необходимо тонкое понимание ситуации, обширный багаж знаний в области философии, эстетики, литературы и искусства.

Несомненно, художественные и композиционно-технические открытия Скрябина не только повлияли на последующие поколения композиторов, но и вынудили исследователей поставить перед музыкознанием новые задачи и найти способы их решений. Это привело к настоящим «прорывам», во многом предопределившим дальнейшее развитие науки о музыке.

При подготовке материалов составитель пытался максимально сохранить стилистические особенности письма авторов, однако в ряде случаев были исправлены очевидные опечатки, а также внесены незначительные изменения, обусловленные современными нормами орфографии и пунктуации. Примечания в сносках, если не указано иначе, принадлежат редактору-составителю. Представленные в газетах и журналах начала ХХ века нотные примеры отличаются от изданных сочинений композитора. В нотных примерах в настоящей хрестоматии исправлены неточности, допущенные авторами. Для удобства читателя в конце издания приведен список произведений А. Н. Скрябина, упоминаемых в публикуемых статьях, с указанием года их создания и издания.

Запланированный объем хрестоматии не позволил включить все работы о Скрябине, появившиеся в России в начале ХХ века. «За бортом» остались воспоминания и исследования А. М. Авраамова, В. М. Беляева, Е. А. Бекман-Щербины, Е. М. Браудо, А. Б. Гольденвейзера, Е. О. Гунста, Н. Д. Кашкина, А. П. Коптяева, Н. Р. Кочетова, К. А. Кузнецова, И. В. Липаева, А. С. Лурье, Н. П. Малкова, М. Н. Мейчика, О. И. Монигетти, М. К. Морозовой, Г. Г. Нейгауза, М. С. Неменовой-Лунц, А. В. Оссовского, А. Ф. Самойлова, Н. Н. Черкаса³⁵, философско-эстетические и поэтические высказывания К. Д. Бальмонта, В. Я. Брюсова, А. Белого [Б. Н. Бугаева], Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, А. Н. Горского, Вяч. И. Иванова, Н. Н. Евреинова, И. И. Лапшина, А. Ф. Лосева, О. Э. Мандельштама, Б. Л. Пастернака, С. Н. Трубецкого, Б. А. Фохта³⁶ и др. Многие из них уже переиздавались и подвергались комментированию, некоторые — всё еще ждут публикации. Будем надеяться, что это ожидание не окажется бесконечным.

Н. Д. Свиридовская

---

¹ Сабанеев Л. Скрябин. М., [1916], 2-е изд.: М.; Л., 1923; его же. Воспоминания о Скрябине. М., 1925, переизд. с послеслов. и коммент. С. Грохотова: М., 2003; его же. А. Н. Скрябин. М., 1922.

² Сабанеев Л. Лист и Скрябин // Музыка. 1911. № 45. С. 961–964; его же. «Божественная поэма» Скрябина // Музыка. 1911. № 31. С. 651–655; его же. А. Н. Скрябин. Его творческий путь и принципы художественного воплощения // Музыкальный современник. 1916. Кн. 4/5. С. 119–144.

³ Статья была опубликована в журнале «Музыка» в 1914–1915 гг.: № 194. С. 481–487; № 197. С. 531–538; № 202. С. 611–616; № 203. С. 627–629; № 209. С. 83–85; № 210. С. 100–103.

⁴ Сабанеев Л. «Прометей» // Музыка. 1910. № 1. С. 6–10; его же. Cовременные течения в музыкальном искусстве // Музыка. 1910. № 2. С. 38–42; № 4–5. С. 85–88.

⁵ Сабанеев Л. «Прометей» Скрябина // Музыка. 1911. № 13. С. 287–294.

⁶ Гармонический язык Скрябина с его развитием в сторону свободы диссонанса, хроматической тональности, новой функциональности и внедрения особого типа ладов был предметом особого интереса исследователей. Бурная полемика велась не только относительно консонантной природы (акустической «оправданности») прометеевского шестизвучия, но и проблемы темперированного строя, внедрения в музыкальную ткань микрохроматики. Подр. об этом см.: Карасев П. К вопросу об акустических основах гармонии Скрябина // Музыка. 1911. № 16. С. 369–370; Сабанеев Л. Ответ Карасеву по поводу акустических основ гармонии Скрябина // Музыка. 1911. № 16. С. 369–370. № 20. С. 452–457; Карасев П. По поводу ответа мне г. Сабанеева // Музыка. 1911. № 20. С. 452–457; Глинский М. Хроматические знаки в музыке будущего // Русская музыкальная газета. 1915. № 49. С. 777–785; Саминский Л. О гармонических корнях и руслах современной музыки // Музыка. 1915. № 218. С. 233–239; Авраамов А. 7–11–13 // Музыка. 1915. № 232. С. 476–479; его же. «Ультрахроматизм» или «омнитональность». (Глава о Скрябине) // Музыкальный современник. 1916. Кн. 4/5. С. 157–168; Самойлов А. Натуральные числа в музыке: по поводу акустических особенностей гармонии Скрябина // Мелос. Кн. 2. Пг., 1918. С. 3–49; Clutsam G. The Harmonies of Scriabin // The Musical Times. 1913. March. P. 156–158; Hull A. E. Scriabins Scientific Derivation of Harmony versus Empirical Methods // Proceedings of the Musical Association. XLII. 1916. P. 17–28.

⁷ Сабанеев Л. О звуко-цветовых соответствиях // Музыка. 1911. № 9. С. 196–200.

⁸ Cтатья опубликована в «скрябинском» выпуске журнала «Музыкальный современник» (1916. Кн. 4/5. C. 169–175). Еще один вариант цвето-звуковых соответствий, несколько отличающийся от предыдущих, представлен в книге Сабанеева «Скрябин» (М., 1923. С. 177).

⁹ Среди основных: Каратыгин Вяч. Скрябин и молодые московские композиторы // Аполлон. 1912. № 5. С. 25–38; его же. Бетховен и Скрябин // Речь. 1910. № 97; его же. Klavierabend Скрябина // Речь. 1912. № 341; его же. Концерт Скрябина, 2-й концерт Скрябина // Речь. 1915. № 274. (Четыре последние опубликованы также в сб.: В. Г. Каратыгин. Жизнь, деятельность, статьи и материалы. Л., 1927. С. 181–182, 208–212); его же. Новейшие течения в русской музыке // Северные записки. 1915. № 2, февр. C. 99–109, переизд. в кн.: Каратыгин В. Г. Избранные статьи / сост. и авт. прим. О. Данскер, под ред. Ю. Кремлева. М., 1965. С. 141–153; его же. Памяти Скрябина // Каратыгин В. Г. Избранные статьи. С. 221–224; его же. Вечер в память Скрябина // Речь. 1915. № 128; его же. Концерт Зилоти, посвященный Скрябину // Речь. 1915. № 267; его же. О музыкальной критике вообще, о критиках Скрябина в частности и его «Прометее» в особенности // Музыка. 1911. № 31. С. 655–659; его же. А. Н. Скрябин // Наши дни. 1915. № 2. С. 14–15; его же. А. Н. Скрябин // Театр и искусство. 1915. № 16. С. 271–272; его же. Элемент формы у Скрябина // Музыкальный современник. 1916. Кн. 4/5. С. 176–197.

¹⁰ Скрябин: Очерк В. Г. Каратыгина. Петроград: Н. И. Бутковская, [1915].

¹¹ Переизд.: Евреинов Н. Н. Его смерть // Евреинов Н. Н. Оригинал о портретистах / cост., подг. текста и коммент. Т. С. Джуровой, А. Ю. Зубкова и В. И. Максимова. М., 2005. С. 241–244.

¹² Каратыгин Вяч. Скрябин и молодые московские композиторы. С. 32.

¹³ Каратыгин Вяч. Новейшие течения в русской музыке // Северные записки. 1915. № 2. С. 99–109. Переизд.: Каратыгин В. Г. Избранные статьи. М.; Л., 1965. С. 102.

¹⁴ Каратыгин Вяч. Элемент формы у Скрябина // Музыкальный современник. 1916. Кн. 4/5. С. 176–197. Статья вышла и отдельным оттиском (Пг., 1916), а также в сокращ.: Каратыгин В. Г. Избранные статьи. М.; Л., 1965. С. 198–220.

¹⁵ Брюсова Н. Я. О ритмических формах у Скрябина // Труды и дни. 1913. Тетр. 1–2. C. 65–76; ее же. Реализм Скрябина // Русские ведомости. 1915. № 94, далее опубл.: Музыка. 1915. № 221. С. 304–307; ее же. По ту сторону Скрябина // К новым берегам. 1923. № 2. С. 13–15; ее же. Два пути музыкальной мысли. Шопен и Скрябин. Доклад, прочитанный в Обществе имени Скрябина в Москве в январе 1917 года // Мелос. Кн. 1. Пг., 1917. С. 73–77.

¹⁶ Л. Саминский окончил Санкт-Петербургской консерваторию по классам композиции и дирижирования у Н. А. Римского-Корсакова и Н. Н. Черепнина, а также посещал занятия на математическом и философском факультетах Санкт-Петербургского университета.

¹⁷ Отметим некоторые: Саминский Л. С. О некоторых приемах вагнеровской инструментовки // Музыка. 1913. № 128. С. 316–322; его же. Религиозные мелодии евреев Грузии // Музыка. 1914. № 171. С. 190–192; его же. Памяти Джиакомо Мейербера (1864–1914) // Музыка. 1914. № 178. С. 329–331; его же. О творчестве Рихарда Штрауса // Музыка. 1914. № 186. С. 406–410; его же. О гармонических корнях и руслах современной русской музыки // Музыка. 1915. № 218. С. 233–239; его же. Оркестровый язык произведений Скрябина // Музыка. 1916. № 239. С. 3–7, № 240. С. 19–25; его же. О Лядове. Поминальные страницы // Музыка. 1915. № 204. С. 4–7; № 205. С. 21–24; его же. Основы искусства дирижирования // Музыкальная летопись: Статьи и материалы / под ред. А. Н. Римского-Корсакова: в 3-х сб. Сб. 2. Пг.: Мысль, 1923. С. 80–91.

¹⁸ Саминский Л. Оркестровый язык произведений Скрябина // Музыка. 1916. № 240. С. 19–21.

¹⁹ Биографический очерк Энгеля был напечатан в «Музыкальном современнике» (кн. 4/5 за 1915–1916 гг. С. 5–96).

²⁰ Письмо Н. Я. Мясковского к В. В. Держановскому от 26 февраля 1916 года. Цит. по: Энгель Ю. Д. Глазами современника: Избранные статьи о русской музыке: 1898–1918. М., 1971. С. 20.

²¹ Энгель Ю. Музыка Скрябина // Русские ведомости. 1909. № 44. 24 февраля; № 45, 25 февраля. Переизд.: Энгель Ю. Д. Глазами современника. С. 244–252.

²² Шлёцер Б. От индивидуализма к всеединству // Аполлон. 1916. № 4–5. С. 48–63; его же. Об экстазе и действенном в искусстве // Музыкальный современник. 1916. Вып. 4–5. С. 145–156.

²³ Шлёцер Б. А. Н. Скрябин и его музыка // Русские ведомости. 1909. 21 февраля.

²⁴ Сабанеев Л. Воспоминания о Скрябине. М., 2003. С. 196–197.

²⁵ Там же. С. 211.

²⁶ Среди основных: Шлёцер Б. А. Н. Скрябин // Русская музыкальная газета. 1908. № 5. С. 113–120; № 6. С. 145–157; № 7. С. 177–187; его же. Скрябин и его музыка // Русские ведомости. 1909, 21 февраля; его же. Об экстазе и действенном в искусстве // Музыкальный современник. 1916. Вып. 4/5. С. 145–156; его же. От индивидуализма к всеединству // Аполлон. 1916. № 4–5. С. 48–63; его же. О действенном искусстве (смерть А. Н. Скрябина) // Новое звено. 1915. 17 (69). С. 10–11; его же. Речь, произнесенная членом совета Московского Скрябинского Общества Б. Ф. Шлёцером на собрании Московского Скрябинского Общества, посвященная разбору книги Л. Л. Сабанеева «Скрябин» // Известия Петроградского Скрябинского Общества. Вып. 2. Пг., 1917; его же. Записка о Предварительном действии // Русские пропилеи. Материалы по истории Русской мысли и литературы / собр. и подг. к печати М. Гершензон. М., 1919. Т. 6 С. 99–119; его же. Два полюса русской музыки // Современные записки. 1921. № 7. С. 341–350; Schloezer B. de. Alexandre Scriabine // Le Revue musicale. 1921. № 9. Р. 28–46; Шлёцер Б. Два течения русской музыки // Окно. Париж, 1923. Кн. II. С. 237–260; Schloezer B. de. Scria­bin. Artist and Mystic / trans. from Russian by N. Slonimsky, with Introductory Essays by M. Scriabine. Oxford, 1987.

²⁷ Отметим, что книга вызвала противоречивые отклики. Высокую оценку работе дали философ Л. Шестов и композитор, музыкальный критик Г. Ловцкий. Последний подчеркнул, что автору удалось точно воссоздать культурный контекст, передать атмосферу, в которой зародились апокалиптические чаяния Скрябина: «Родственная и духовная близость не создали однако в Шлёцере аберрации любящего человека: книга от начала до конца проникнута большой искренностью, стремлением дать цельный и правдивый образ Скрябина в тройном аспекте: в контрапунктическом сплетении композитора, поэта и мыслителя» (Ловцкий Г. Рецензия на книгу Б. Шлёцера А. Скрябин. Личность. Мистерия. Т. 1. Берлин, 1923 // Cовременные записки. 1923. № 16. С. 423). Высказывались и противоположные суждения: на Л. Сабанеева рассуждения Шлёцера производили «в высшей степени сумбурное впечатление», а И. Лапшин считал работу «образцом скудоумия» (Сабанеев Л. Воспоминания о Скрябине. С. 196; Письмо И. Лапшина к М. Римскому-Корсакову от 19 мая 1947 года // Неизданный Иван Лапшин / сост., публ., биог. ст. — Л. Г. Барсова. СПб., 2006. С. 415).

²⁸ Позиция Шлёцера весьма показательна и своеобразна. Индивидуализм Скрябина подвергали критике О. Мандельштам, А. Лосев, А. Лурье; эгоцентризм художника в постижении и мира и отсутствие подлинной религиозности отмечали С. Булгаков и прот. Г. Фроловский.

²⁹ Шлёцер Б. Об экстазе и действенном в искусстве. С. 147–148.

³⁰ Спустя два года после смерти Скрябина, в 1917 году, Вяч. Иванов планировал создать книгу, посвященную композитору. Она должна была включать материалы трех докладов, прочитанных философом на заседаниях Скрябинского общества в 1915–1917 годах («Взгляд Скрябина на искусство», «Национальное и вселенское в творчестве Скрябина», «Скрябин и дух революции»), а также сонет «Могила Скрябина». Однако в начале столетия публикация не состоялась, издание было выпущено лишь в 1996 году (Иванов Вяч. Скрябин. М., 1996).

³¹ Яворский Б. А. Н. Скрябин // Музыка. 1915. № 220. С. 273–279 (переизд. с сокр.: А. Н. Скрябин: Сб. ст.: К 100-летию со дня рождения (1872–1972). М., 1973. С. 35–40); Глебов И. Великая жертва // Музыка. 1915. № 220. С. 271–272; его же. Скрябин. Опыт характеристики. Петроград, 1921 (переизд. с сокр.: А. Н. Скрябин. Сб. ст.: К 100-летию со дня рождения. С. 41–54); его же. Скрябин (1871–1915): Государственная филармония. Цикл академических симфонических концертов оркестра и хора государственной филармонии под управлением директора государственной филармонии Эмилия Купера. [б. м., б. г.]

³² Полуянов П. О новых консерваториях // РМГ. 1914. № 42–43; его же. Основной мотив творчества И. С. Баха (Несколько слов перед изучением “Das Wohltemperierte Klavier” J. S. Bach) // Музыка. 1915. № 212. С. 139–141; его же. Некоторые мотивы творчества А. Скрябина  (Блики) // Музыка. 1915. № 214. С. 169–172; его же. Нечто о психологии слушателя // Музыка. 1915. № 219. С. 252–254; его же. Агнец // Музыка. 1915. № 220. С. 270–271; его же. Бах и Скрябин // Музыка. 1915. № 238. С. 595–598; его же. О музыкальной обывательщине // Музыка. 1919. № 239. С. 7–10; его же. Два лица // Музыка. 1915. № 223. С. 333–337; его же. Нижний Новгород (Летопись провинции) // Музыка. 1915. № 227. С. 404–405; 1916. № 241. С. 45–46; Летопись провинции // Музыка. 1916. № 250. С. 186–188; № 254. С. 250–251.

³³ Полуянов П. Агнец. С. 271.

³⁴ Сабанеев Л. Мои встречи. Декаденты // Воспоминания о Серебряном веке / сост. Т. Ю. Масловская. М., 1993. С. 347.

³⁵ Перечислим некоторые: Авраамов А. М. Грядущая музыкальная наука и новая эра в истории музыки // Музыкальный современник. 1916. Кн. 2. С. 80–103; его же. Пути и средства творчества // Музыка. 1914. № 164. С. 39–43; его же. 7–11–13 // Музыка. 1915. № 232. С. 476–479; его же. «Ультрахроматизм» или омнитональность // Музыкальный современник. 1916. № 4/5. С. 157–168; Бекман-Щербина Е. А. Мои воспоминания / ред.-сост. О. Л. Скребкова, В. Л. Сухаревская. 2-е изд. М., 1982; Беляев В. М. «Поэма экстаза» А. Н. Скрябина // Беляев В. М. Мусоргский. Скрябин. Стравинский. М., 1972. С. 55–86; его же. Скрябин и будущее русской музыки // К новым берегам. 1923. № 2. С. 9–13; Браудо Е. М. Неизданные произведения Скрябина // Аполлон. 1916. № 4/5. С. 41–47; Гольденвейзер А. Б. А. Н. Скрябин // Гольденвейзер А. Б. О музыкальном искусстве. М., 1975. С. 201–202; его же. Заметка о Скрябине (к 20-летию со дня кончины композитора) // Советская музыка. 1935. № 6. С. 61–62; Гунст Е. О. 10 сонат Скрябина // Русская музыкальная газета. 1914. № 47. Стб. 867–885; его же. А. Н. Скрябин и его творчество. М., 1915; Кашкин Н. Д. Скрябин. Третья симфония // Русское слово. 1909. № 60; его же. Из воспоминаний о А. Н. Скрябине // Музыкальный современник. 1916. Вып. 4/5. С. 111–118; Коптяев А. П. Певец экстаза — А. Скрябин // К музыкальному идеалу. Пг., 1916. С. 195–210; его же. А. Н. Скрябин. Характеристика. Пг., 1916; Кочетов Н. Р. А. Н. Скрябин. М., [1920]; Липаев И. В. А. Н. Скрябин. Саратов, 1913; Кузнецов К. А. Скрябин и философия искусства // Русская мысль. 1916. Кн. V. С. 83–95; Лурье А. На распутье (Культура и музыка) // Стрелец. Т. 3. Пг., 1922. С. 146–175; его же. Скрябин и русская музыка. Пг., 1921; Малков Н. П. Две симфонии Скрябина. Л., 1940; его же. О Скрябине (к 10-летию кончины) // Жизнь искусства. 1925. № 15. С. 5; его же. Правда о Скрябине // Жизнь искусства. 1926. № 8. С. 6–7; Мейчик М. Н. Скрябин. М., 1935; его же. Над могилой А. Н. Скрябина // Рампа и жизнь. 1915. № 6; Монигетти О. И. Воспоминания // А. Н. Скрябин (1915–1940): сб. к 25-летию со дня смерти / ред. и орг. сб. Ст. Маркус. М.; Л., 1940. С. 41–46; Морозова М. К. Из воспоминаний о Скрябине // Советская музыка. 1972. № 1. С. 122–128; Нейгауз Г. Г. Заметки о Скрябине (к 40-летию со дня смерти) // Нейгауз Г. Г. Размышления, воспоминания, дневники. Письма к родителям. 2-е изд. М., 1983. С. 204–208; его же. Заметки о Скрябине (к 40-летию со дня смерти) // Там же. С. 204–208; Неменова-Лунц М. С. Из воспоминаний об А. Н. Скрябине // Искусство трудящихся. 1925. № 22. С. 3–4; ее же. Памятные встречи со Скрябиным // Музыкальная жизнь. 1965. № 10. С. 5–6; ее же. А. Н. Скрябин — педагог (из воспоминаний ученицы) // Советская музыка. 1948. № 5. С. 58–61; Оссовский A. B. Скрябин. Характеристика творчества и личные воспоминания // А. Н. Скрябин в пространствах культуры XX века: сб. ст. и мат-лов / сост. A. C. Скрябин. М., 2008. С. 328–337; Самойлов А. Ф. Натуральные числа в музыке: по поводу акустических особенностей гармонии Скрябина // Мелос. Кн. 2. Пг., 1918. С. 3–49; Черкас Н. Н. По поводу новейшей «скрябинианы» // Русская музыкальная газета. 1916. № 17. С. 392–397; его же. Скрябин как пианист и фортепианный композитор. Критический очерк. Пг., 1916.

³⁶ Бальмонт К. Светозвук в природе и световая симфония Скрябина. М., 1917; Белый А. Арабески: книга статей. М., 1911; его же. Начало века. Серия литературных мемуаров. Кн. 2. М., 1990; его же. Символизм: книга статей. М., 1910; Бердяев Н. А. Кризис искусства. М., 1918; репринтное изд.: М., 1990; его же. Опыт эсхатологической метафизики. [Творчество и объективизация]. Париж, 1947; Брюсов В. Я. Дневники / подг. к печати И. М. Брюсова; примеч. Н. С. Ашукина. М., 1927; Евреинов Н. Н. Его смерть // Евреинов Н. Н. Оригинал о портретистах / cост., подг. текст. и коммент. Т. С. Джуровой, А. Ю. Зубкова и В. И. Максимова. М., 2005. С. 241–244; Иванов Вяч. И. А. Н. Скрябин. М., 1996; Лапшин И. И. Заветные думы Скрябина. Пг., 1922; Лосев А. Ф. Мировоззрение Скрябина // Лосев А. Ф. Страсть к диалектике. М., 1990. С. 292–301; Мандельштам О. О собеседнике // Аполлон. 1913. № 2. С. 49—54; его же. Пушкин и Скрябин (Фрагменты) // Мандельштам О. Собрание сочинений: в 3 т. / сост.: Г. П. Струве, Б. А. Филиппов. Т. 2. 2-е изд. Нью-Йорк, 1971. С. 313–319; Пастернак Б. Л. Об искусстве. «Охранная грамота» и заметки о художественном творчестве. М., 1990; его же. О Шопене и Скрябине // Советская музыка. 1967. № 1. С. 95–103; Трубецкой С. Н. К девятому симфоническому собранию // Трубецкой С. Н. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 1: Публицистические статьи, напечатанные с 1896 г. по 1905 г. включительно. М., 1907. С. 383–385; его же. По поводу концерта Скрябина (Письмо в редакцию) // Там же. С. 385–388; Фохт Б. А. Философия музыки А. Н. Скрябина // А. Н. Скрябин. Человек. Художник. Мыслитель. С. 201–225; его же. Скрябин как творец жизни (А. К. Горский об А. Н. Скрябине) / предисл., публ., примеч. А. Г. Гачевой. URL: https://modernista.moscow/media/W1siZiIsIjIwMTUvMTIvMDkvN3JyNXo5M3U5NV9HYWNoZXZhXzYucGRmIl1d/Gacheva_6.pdf?sha=68f16824b3480a2f (дата обращения: 20.05.2021) и др.