Композитор, пианист, дирижёр.

Родился 23 апреля 1891 года в селе Сонцовка, ныне Донецкая область в семье агронома. Получил серьёзное домашнее музыкальное воспитание благодаря матери и P. M. Глиэру, который специально приезжал в Сонцовку (рекомендован как преподаватель С. И. Танеевым). В 1904 году поступил в Петербургскую консерваторию, где учился у А. К. Лядова (композиция), Н. А. Римского–Корсакова (инструментовка), Я.(И. И.) Витола (анализ форм) и др. В 1909 году окончил консерваторию по классу композиции, в 1914— как дирижёр (у Н. Н. Черепнина) и пианист (у А. Н. Есиповой). Удостоен премиии им. А. Г. Рубинштейна за исполнение своего Первого концерта для фортепиано с оркестром. В дореволюционный период создал произведения, ныне принадлежащие к мировой музыкальной классике, — Первый и Второй фортепианные концерты, «Классическую симфонию», «Мимолётности», фортепианные сонаты, Первый скрипичный концерт. Славу бунтаря, ниспровергателя основ в искусстве принесли ему «Скифская сюита» («Ала и Лолий»; блестящим интерпретатором её был Н. С. Голованов), «халдейское заклинание» «Семеро их», фортепианный цикл «Сарказмы». В мае 1918 года уехал за границу (США, Германия, Франция). В 20-е годы увлекся учением «Christian Science» («Церковь Христа ученого»). В 1920 и 1930-е годы много гастролировал по всему миру как дирижёр и пианист. Среди сочинений этого периода — оперы «Любовь к трём апельсинам» (по сказке К. Гоцци), «Огненный ангел» (по повести В. Я. Брюсова; первая постановка — Венеция, 1955), Третий фортепианный концерт, Вторая симфония, балеты «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего», «Стальной скок», «Блудный сын», «На Днепре» и др. С 1927 года асто приезжал в СССР с гастролями и для работы, в 1936 году окончательно остался с семьёй в Москве. В последний период творчества создал балеты «Ромео и Джульетта», «Золушка», «Каменный цветок», оперы «Семен Котко», «Дуэнья», «Война и мир», кантату «К 20-летию Октября», ораторию «На страже мира», Пятую, Шестую и Седьмую симфонии, 4 последние фортепианные сонаты, камерные произведения, музыку к драматическим спектаклям и кинофильмам и др.

Контакты Прокофьева с Московской консерваторией поначалу развивались неблагоприятно. В дореволюционные годы его сочинения, исполнявшиеся в концертных залах консерватории, нередко эпатировали публику и критику. В частности, «Вечер современной музыки» в МЗК 5 февраля 1917 года вызвал возмущение скрябинистов. Е. О. Гунст назвал музыку Прокофьева «уродливым наростом на русском музыкальном искусстве» (РМГ. 1917. № 11–12). C. B. Рахманинов, присутствовавший на концерте, произнёс: «Если это музыка, то я не музыкант». В конце 1920-х годов РАПМ развернула кампанию против Прокофьева в Большом театре и Московской консерватории «"Пролетарские музыканты" не только сражались против "Стального скока" в Большом театре, но устроили против меня формальную травлю в стенах Московской консерватории. В стенной газете были всяческие выпады против меня» (Прокофьев С. С. Дневник. Т. 2. С. 780), что не помешало огромному успеху московской постановки «Трёх апельсинов» и авторских концертов Прокофьева. Однако связь с консерваторией не прекратилась. В 1932 году в письме к Н. Я. Мясковскому Прокофьев обрисовал свою будущую педагогическую работу там в виде приездов осенью и весной для консультаций студентам. Письмом от 29 апреля 1933 года за подписью Г. Г. Нейгауза и Г. И. Литинского дирекция Московской консерватории и композиторского факультета предложила Прокофьеву взять с осени 1933 года руководство работой студентов–композиторов «предстоящего в 1934 г. выпуска студентов» (The Prokofiev's Archive. London). Аналогичное предложение Прокофьев получил и от директора консерватории С. Т. Шацкого. Композитор числился проффесором–консультантом по классу композиции Московской консерватории с 27 октября 1933 года по 1 декабря 1937 года. В разное время его консультациями пользовались Ю. Бирюков, Е. Голубев, К. Макаров–Ракитин, А. Спадавеккиа, Б. Трошин, Ю. Фортунатов, А. Хачатурян, Т. Хренников, В. Энке и др. Сам Прокофьев обратил особое внимание на талант начинающего композитора М. А. Мееровича. Хачатурян вспоминал: «Он требовал от нас — не повторять себя, не говоря уже о перепевах чужого, неустанно искать новое, избегать проторенных путей... Все его замечания были благожелательны, очень конкретны и точны...: "Советую вам записывать все фактурные находки, не дожидаясь созревания всего замысла, ...отдельные пассажи, интересные куски, не обязательно подряд, ...потом из этих "кирпичей" вы сложите целое"» (Хачатурян А. Несколько мыслей о Прокофьеве // С. С. Прокофьев. Материалы. Документы. Воспоминания. С. 402). О занятиях с Прокофьевым в начале 1930-х годов вспоминал и Ю.А. Фортунатов: «Прокофьев часто ссылался на Мясковского и советовал учиться у него ясности и связности формы; к Стравинскому не апеллировал никогда. Не уважал перепевы собственной музыки ("изобретите что-нибудь своё")». «У Прокофьева была весьма музыкальная речь: очень живая интонация, большой высотный перепад, он интонационно выделял отдельные слова. Когда говорил, всегда немного гнусавил: "Он был фагот!"» (Из беседы Н. П. Савкиной с Ю. А. Фортунатовым, 1990). Известно, что «...в 1944 году при Союзе композиторов было организовано нечто вроде "курсов повышения квалификации". В качестве педагогов были приглашены наши ведущие мастера, в том числе, и Прокофьев» (Спадавеккиа А. Встречи с Прокофьевым // СМ. 1958. №3).

Лауреат Ленинской премии (1957, посмертно), Сталинских премий (1943, 1946–трижды, 1947, 1951). Член Академии «Санта–Чечилия» в Риме (1934), Шведской Королевской музыкальной академии (1947). Почётный член общества «Умелецкая беседа» (Прага, 1946).

Своеобразную летопись жизни Прокофьева от начала 1940-х годов оставила его вторая жена Мира (настоящее имя Мария–Цецилия) Александровна Мендельсон–Прокофьева (1915-1968) (см.в сборнике: Сергей Прокофьев. Воспоминания, письма, статьи... М., 2004).

Муз. соч.:см. МЭ 4. Лит, соч.: см. МЭ 4; Прокофьев С. С. Дневник. Т. 1-3. Париж, 2002.