Анатолий Левин: Этот зал напоминает по своему строению скрипку или виолончель — и мы как бы находимся внутри

20 апреля 115-летие отмечает Большой зал Московской государственной консерватории имени Петра Ильича Чайковского. Один из крупнейших концертных залов России и мира с момента своего открытия стал международным центром высокого искусства. Уже в первые годы существования Большого зала в нем выступали Сергей Рахманинов и Александр Скрябин, Николай Мейтнер и Федор Шаляпин.

Сегодня в Большом зале проходят выступления ведущих российских и зарубежных солистов и музыкантов, крупнейшие конкурсы и фестивали, в том числе финальные прослушивания участников Международного конкурса имени Петра Ильича Чайковского.

Анатолий Левин: Есть такой термин, который часто сейчас используют - "помещение намоленное". Здесь столько звучало великой музыки и в таком гениальном исполнении, что это не может не накладывать отпечаток. Это просто один из самых лучших залов мира. И эти 115 лет доказали, что по акустическим особенностям и по красоте, и по какой-то своей стройности, по всей атмосфере, тут все – и фойе, и замечательные вестибюли, само здание консерватории – все как-то настраивает на нужную и правильную ноту для восприятия музыки.

Анатолий Абрамович Левин, заслуженный артист России, профессор кафедры оперно-симфонического дирижирования Московской государственной консерватории имени Петра Ильича Чайковского, художественный руководитель и главный дирижер концертного симфонического оркестра студентов консерватории.

Анатолий Левин: Наверное, впервые я оказался здесь именно как участник концерта. Это было очень давно. Я учился в музыкальной школе имени Прокофьева. Эта музыкальная школа каждый год имела свой отчетный концерт в Большом зале консерватории. А когда стал студентом училища при Московской консерватории, там тоже каждый год были концерты в Большом зале, и потом студенты училища и консерватории имели возможность довольно часто посещать концерты. И с этим связано очень много воспоминаний. Наверное, конец 1960-х годов – начало 1970-х – это был какой-то взрыв, качественный скачок. Сюда стали приезжать в огромном количестве самые знаменитые музыканты мира. Чуть ли не каждую неделю выступал какой-то знаменитый оркестр – кливлендский, бостонский, венский, театр "Ла Скала", приезжал "Оркестр де Пари", самые известные, выдающиеся дирижеры и солисты. Бывало так, что днем студенты консерватории здесь в Большом зале встречались с Иегуди Менухиным, а вечером оказывались на спектаклях, если мне не изменяет память, Шведской стокгольмской оперы, которая представляла "Кольцо Нибелунгов". Это было какое-то музыкальное пиршество. И надо сказать, что нам, студентам, удавалось попадать на самые труднодоступные концерты. И надо отдать должное тогдашнему главному администратору Большого зала. Он был много лет директором Большого зала, и работает поныне здесь, каждый день приходит на работу – это Владимир Емельянович Захаров, добрейшей души человек, друг, пожалуй, всех известных музыкантов в нашей стране и за рубежом, который был таким добрым гением этого зала и который всегда помогал нам проникнуть на концерты, даже если это были аншлаги и переаншлаги.

Ирина Кандинская: Первый раз я посетила Большой зал, будучи ученицей Центральной музыкальной школы при консерватории. Меня привела туда мама. Это был концерт Святослава Рихтера. Он играл сонаты Бетховена. И я даже помню, что был неполный зал, что для Рихтера совершенно удивительно. Первое грандиозное впечатление – этот роскошный зал, сидит такой замечательный пианист, и я маленькая пришла, и я не могла заснуть всю ночь. Это правда. Потому что я все время была в каком-то шоке.

Зураб Соткилава: Этот зал давал ощущение какой-то необыкновенности тому, что делал артист на сцене. Та великолепная акустика, помогавшая солисту. И потом не могу не сказать – приезд Горовеца. И я должен сказать, что в этом зале я один раз плакал, когда он играл Рахманинова и Скрябина. Это было высочайшее исполнение. Но это была и акустическая возможность этого зала, которая передавала все те нюансы, которые нес исполнитель.

Моя мечта была – спеть в этом зале. И когда я уже стал лауреатом конкурса Чайковского и победителем Гран-при Виньяса в Испании в Барселоне, я впервые выступил в 1974 году в этом зале. И эти ощущения у меня до конца жизни. С тех пор я пел почти каждый год. Поэтому я все время менял программы. И должен сказать – этот зал меня воспитывал. Я специально отбирал произведения для этого зала. Я не все здесь пел. Я пел все самое лучшее, все самое тонкое, для того чтобы в этом акустически феноменальном зале сделать все те нюансы, которые были заложены композитором произведения. Этот зал дает огромнейшую возможность музыканту.

Анатолий Левин: У Большого зала свое лицо. Он не похож на другие залы. Это зал, который по своим акустическим свойствам конкурирует и с Карнеги-холлом, и с лучшими залами Германии, Японии, Франции и многих-многих других стран, самыми знаменитыми залами. Хотя должен сказать, что не очень просто здесь играть. То есть он требует повышенного внимания к качеству. Потому что если звучит у исполнителя хорошо, то и в зале будет звучать хорошо. Но малейшие неточности, шероховатости, ансамблевые погрешности здесь будут слышны. Это не тот зал, который скрадывает недостатки. То есть для хороших музыкантов, для хороших исполнителей, для высокого класса исполнения это зал просто исключительный.

Когда был ремонт, очень опасались, удастся ли сохранить эту превосходную акустику. К счастью, акустика в зале я не могу сказать, что не изменилась, потому что ремонт не мог не сказаться на акустике, хотя бы потому, что, как мне рассказал главный акустик этого зала, когда открыли потолок, а он представляет собой абсолютно цельную деревянную деку, это как скрипка. Этот зал напоминает по своему строению скрипку или виолончель, такой струнный музыкальный инструмент. И мы как бы находимся внутри. И когда открыли этот потолок, очень боялись, что он мог быть подвергнут гниению, или древесный жучок мог его испортить. Выяснилось, что все это деревянное строение – абсолютно целое. Единственное, что там пошли трещины от времени. И эти трещины заклеили. И так же, как скрипка, после того как трещины в ней заклеиваются, начинает звучать более объемно, может быть, с большей реверберацией – вот это то, что мы сейчас ощущаем и постепенно привыкаем. К счастью, не пришлось капитально что-то менять в зале. Кроме того, из-под пола Большого зала убраны все коммуникации, которые там были – вентиляция, электрические коммуникации. Поэтому и все эти коммуникации, которые со временем в Большом зале были построены, они теперь не мешают акустике Большого зала. Это все направлено на то, чтобы здесь было как можно лучше.

Акустической экспертизе подвергалось все. Во-первых, был сделан компьютерный мониторинг. Вся акустика как-то, я не специалист в этой области, мне трудно рассказывать об этом, но эта акустика как-то была зафиксирована, все ее параметры. Сейчас техника позволяет это делать. И старались, чтобы акустические показатели соответствовали тем параметрам, которые были зафиксированы до ремонта.

Ирина Кандинская: Ведь это же было создано с самого начала. Эта акустика прорабатывалась невероятно тонко специалистами, чтобы этот зал звучал. Что это значит? Это значит, что когда ты выходишь на сцену, ты слышишь себя с той стороны, как это звучит. И тебе помогает зал в том, что ты делаешь. Он помогает тебе самые тонкие нюансы. Это именно акустика делает. Мы все выросли в этом зале, мы его любим страшно. И для нас было важно, какой он будет. И, конечно, было сильное ощущение, когда мы пришли и увидели, что он жив, вот это было очень сильное ощущение такого, что с ним ничего не случилось. Потому что как живое существо для нас. Понимаете?

Анатолий Левин: Когда Большой зал закрывался на ремонт, он должен был быть открыт, если я не ошибаюсь, к 14 июня 2011 года, когда должен был состояться конкурс Чайковского. И когда мы отсюда уходили, слабо верилось, что к сроку это будет выполнено. Потому что объем работ гигантский, затраты колоссальные. Просто по опыту строительства Мариинского театра. Это очень долгие годы все откладывалось, откладывалось открытие. И ремонт Большого театра затянулся невероятно надолго. И мы боялись, что мы отсюда уходим надолго, если не навсегда. Но ровно через год 8 июня за неделю до открытия конкурса здесь прошел торжественный концерт, посвященный выпуску студентов Московской консерватории, и концерт выпускников здесь состоялся. И я помню свое ощущение, когда я вышел на сцену перед началом этого концерта, у меня просто подкосились ноги. От того, что я снова здесь, он обновленный, стены вернули первоначальный цвет, поменяли цвет кресла. Еще ничего не звучало, а уже вот это ощущение предзвука, так же как когда берешь замечательный старинный итальянский инструмент, вот, еще не извлекая на нем ни одной ноты, просто взять его в руки – уже ощущение, что это будет звучать. Это какое-то волшебство.

Надо сказать, что после ремонта Большого зала здесь произошли некоторые изменения и в фойе. Вот эта картина называется "Славянские композиторы". Это ранняя картина Ильи Ефимовича Репина, где он так нафантазировал, что в одной комнате, в одном зале собрались славянские композиторы, многие из которых не могли просто по годам жизни и по различным ситуациям друг с другом встречаться здесь. И Глинка, и Римский-Корсаков, и Стасов (знаменитый критик), и Кюи, и два брата Рубинштейна, и Шопен, и Монюшко. То есть это такая свободная фантазия. Эта картина висела раньше там, где теперь находится витраж "Святая Цецилия". Этот витраж в момент открытия зала был здесь. Но во время войны недалеко упала бомба, и он весь рассыпался. Одному человеку удалось собрать эти стекла, и они были здесь, хранились, но в 1990-е годы кто-то стал наводить порядок и выбросил.

Но нашелся еще один человек, который собирал маленькие кусочки витражных стекол, и они у него хранились. И он их предоставил консерватории. И на основании этих образцов, рисунков, фотографий, которые сохранились, был воссоздан этот замечательный витраж покровительницы музыки Святой Цецилии, которая сейчас на своем прежнем месте украшает Большой зал.

Ирина Кандинская: Я вообще люблю живую музыку, когда это слушается не компакт-диск. И, мне кажется, в Большом зале настолько замечательная обстановка, акустика, что вот этот трепет, который идет от исполнителя к слушателю, мне всегда дорог. И вот это навсегда для меня важно. И это не меняется в Большом зале, вот эта трепетность от того, что я прихожу на живое исполнение.

Зураб Соткилава: Сегодня я хотел бы сказать, что в то время, когда в этом зале выступали выдающиеся артисты и публика была высококвалифицированная за счет того, что само государство работало на просветительское действие, просветительские концерты, лекции, которые здесь происходили, должны и сегодня происходить, для того чтобы поднять уровень музыкальной культуры слушателя. Потому что эта культура чуть-чуть упала. И мне очень грустно, что такое происходит.

Я думаю, что задача этого великого зала в том, чтобы развивать нашу музыкальную культуру, развивать культуру массового зрителя. И я бы сказал, что здесь должно быть очень много детей и должны происходить такие концерты, в которых бы принимали участие и дети, и детей и молодежи было бы больше в этом зале. Это моя мечта.

Для меня все-таки этот зал – лучший зал мира. И стремление попасть сюда великое у самого выдающегося музыканта. Я 13 сентября выступлю в этом зале в связи со 150-летием консерватории. И, наверное, выступлю вместе с моими замечательными ученицами, которые со мной споют в дуэтах. И я считаю, что это будет для них величайший праздник. Такого у них еще в жизни не было. И вот начало с того, чтобы петь в этом зале, и еще в такой юбилейный год – это огромное счастье и для них, и для тех, кто будет принимать участие в этом концерте. 

Источник: http://www.otr-online.ru/