Владимир Живов: «Соответствовать высокому званию выпускника консерватории!»

...Сцена Малого зала занимает важное место в жизни студента и выпускника Московской консерватории. Торжественные митинги и собрания, государственные экзамены, конкурсы — сколько значительных событий связаны с этим уютным залом! И именно на этой сцене, спустя полвека после окончания консерватории, отмечает свой юбилей известный русский хоровой дирижер, автор многочисленных работ по теории, методике и практике хорового исполнительства, профессор Владимир Живов.

26 октября 2013 года Ассоциация выпускников Московской консерватории «Alma Mater» представила юбилейный концерт Камерного хора «Gaudeamus» МГТУ им. Н. Э. Баумана: к 45-летию хора, 50-летию творческой деятельности и 75-летию его организатора, бессменного художественного руководителя и дирижера.

Основу концерта составили произведения русских композиторов XIX – XX веков — от Глинки до Фалика, что заранее говорит о высоком мастерстве коллектива. Но исполнение превзошло самые смелые ожидания. Далеко не каждый профессиональный хор сможет показать в пении такую филигранную нюансировку, такую тонкость исполнения, а главное — такую откровенную и безграничную любовь к своему делу! С первого до последнего звука публика радостно внимала волшебству Гаудеамуса: слова из «Венецианской ночи» М.Глинки «Звуки нежной баркаролы веют легким ветерком» очень точно описывают исполнительское мастерство хора.

При этом каждая хоровая миниатюра имела свой неповторимый облик: композиторское начало бережно сохранялось в каждой пьесе. И это — несомненная заслуга дирижера, мастера, за которым вдохновенно следовали его ученики...

С Владимиром Леонидовичем мы встретились незадолго до концерта. В фойе Малого зала, в окружении списков почетных выпускников беседа неторопливо протекала под непрерывно звучащий сотнями голосов фон консерваторской жизни.

- Владимир Леонидович, так сложилось, что в этот раз Вы отмечаете свой юбилей на сцене Малого зала Консерватории. Что это значит для Вас?

- Удивительно, но так совпало, что в этом году исполняется 50 лет с тех пор, как я закончил Московскую консерваторию. И именно на сцене Малого зала я дирижировал свою дипломную программу. Комиссия тогда сидела на балконе, в первом ряду... В то время, когда я учился, здесь преподавали такие корифеи хорового искусства, как Соколов, Птица, Казанский, Багряновский, Преображенский, Степанов, по коридорам ходили Гольденвейзер, Нейгауз, мы с ними здоровались за руку. Была очень интересная атмосфера!

И на этой же сцене, в Малом зале прощались в 1992 году с моим отцом. Он преподавал в консерватории, вел концертмейстерский класс. Уходил отсюда на фронт — был секретарем комсомольской организации, добровольцем. Чудом остался жив, ведь в консерватории, как известно, почти все погибли в ополчении. И потом всю жизнь занимался увековечиванием памяти погибших.

И может быть по фамилии, потому, что отец был таким общественным деятелем, в 1958 году, когда я поступил, меня сделали руководителем группы, поехавшей от консерватории осваивать целинные Земли Северного Казахстана. Мы пробыли там 4 месяца, вернулись как герои, с медалями за освоение целины.

Потом я каждый год ездил в фольклорные экспедиции, с бригадами по обслуживанию фронтовых частей, занимался капустниками. Это была прекрасная возможность совместного общения, дружбы. Ездили дирижеры, вокалисты, теоретики, пианисты, скрипачи — все объединялись! Я часто играл на гитаре и одновременно был конферансье, за роялем сидел Владислав Агафонников... Когда человек занят в классе своими профессиональными делами — это хорошо. Но когда ты много общаешься, делишься и приносишь радость своим искусством — это очень объединяет! У нашего поколения консерваторцев зарожденная в годы учёбы, совместной деятельности дружба сохранилась на все годы.

- Для любого музыканта в процессе обучения встает вопрос выработки собственного языка. Из чего складывался Ваш стиль?

- Сначала я поступил в класс Серафима Иосифовича Лаппо — он пришёл сюда из Гнесинки. Но потом стало невозможно совмещать, и он покинул консерваторию. И тогда я попал к Клавдию Борисовичу Птице. В его классе всегда была куча народа, все смотрели, как он занимается — когда был свободен, он же в основном работал в хоре радио. Ко мне Клавдий Борисович благоволил, часто спрашивал, как я считаю — про технику того или иного студента. Да и Кира Сергеевна Алемасова с уважением ко мне относилась, считала, что у меня очень хорошая рука, «клавдиевская». Птица очень много работал над техникой! Именно из-за этого я потом стал продолжать эту линию — мои книжки, статьи по технике дирижирования, по выразительности дирижерского жеста берут начало отсюда.

А собственный стиль выработался у меня со временем. Но я «дитя» не только Клавдия Борисовича. И технику, и фанатическую влюблённость в дирижёрскую специальность мне привила ещё в училище Евстолия Николаевна Зверева. У неё учились и Тевлин, и Пономарёв, и Полянский... Она считала, что дирижёр — это лучшая специальность в мире, и очень гордилась, когда ученики обгоняли её. На 4 курсе в училище я с ней в паре дирижировал в Большом зале консерватории, она меня выделила. И конечно, после такой школы я поступил в консерваторию практически первым номером, хотя это было очень сложно, поступали сильные ребята из хорового училища.

- А как получилось, что Вы стали работать в самодеятельном коллективе, причем основали такой хор, который по сей день ярко выделяется на фоне общей картины хорового искусства?

- С первого курса консерватории я был хормейстером Хора молодежи и студентов, которым руководили Б.Тевлин и А.Кожевников. Какое-то время я даже руководил им, был такой опыт. Потом с 1965 по 1976 год я работал в Государственном московском хоре у Владислава Геннадьевича Соколова, объездил всю страну уже с профессиональным коллективом.

А с любительскими хорами я работал ещё со времен учёбы в училище. Один из первых коллективов был вместе с Г.Струве, хор Профтехшколы №2 на улице Чехова. Потом хор станции Тарасовка Ярославской железной дороги — с концертмейстером Г.Гладковым. А в консерватории у меня был очень крупный коллектив — Хор строителей юго-запада столицы, хор-спутник Хора радио, художественным консультантом был Клавдий Борисович.

Хор «Гаудеамус» я создал в 1968 году. В МВТУ имени Баумана я первый раз попал ещё в 1961, по записке. Птицы: Хором МВТУ тогда руководил Борис Осипович Дунаевский, старший брат Исаака Осиповича. А в 68 я вернулся – и сделал новый коллектив. Так родился «Гаудеамус».

Мой подход изначально был таким, что в «Гаудеамусе» я реализовывал себя именно как дирижер-исполнитель. Есть музыка, есть ее исполнение. И если я, допустим, исполняю Чайковского, я должен исполнять его качественно или не браться совсем.

- Владимир Леонидович, сейчас камерный хор «Gaudeamus» по-прежнему ведет активную концертную деятельность, хорошо известен в кругах любителей музыки, Насколько сильно приходится меняться, подстраиваясь под реалии сегодняшнего дня?

- Главное достоинство «Гаудеамуса», как я считаю, – это стабильность. Каждый год меняется состав, приходят новые люди, но все равно сохраняется определенная планка. И неважно, что в хоре поют любители – во всем, что я могу как профессионал, я их пытаюсь до своего уровня дотянуть. Единственное, что меня беспокоит, это проблема «отцов и детей». Хору 45 лет, состав все время пополняется молодыми участниками, образуется существенная разница в возрасте между певцами. Но как раз именно у хорового коллектива, на мой взгляд, есть в этом случае объединяющая сила: желание наилучшим образом воплотить дирижерский замысел. Это сглаживает все различия.

Конечно, и репертуарная политика несколько меняется. Раньше мы часто выступали на телевидении, на радио, делали фондовые записи, выпускали пластинки; сейчас же это все дорого и сложно. Но мы не скатываемся на попсу. Должна быть определенная стилистика, закономерность исполнительства, ни в коем случае не вседозволенность. Когда-то я читал в консерватории курс «теории хорового исполнительства», говорил о том, что хорошо, а что жеманно, слащаво. И мои певцы, технари, не имеющие музыкального образования, эти «вкусовые» вещи понимают, становятся мастерами. Я горжусь тем, что, когда люди попадают на наш концерт, они говорят: даже и не скажешь, что это самодеятельность!

- Нередко слово «самодеятельность» употребляют с негативным оттенком. Насколько это уместно, на Ваш взгляд, и можно ли как-то изменить отношение к искусству, не имеющему профессиональной подготовки?

- Самодеятельность, любительство – это не искусство второго сорта! Это – творчество под руководством профессионала. Единственное, что отличает любительский хор от профессионального, – это голоса (и то еще неизвестно, где они будут лучше). И вообще, кого интересует, любитель поет или нет, если в исполнении создан верный образ и есть глубокая проникновенность? Можно спеть чище, басы могут быть «тембристее», но не это же самоцель!

Все зависит от того, на каком уровне находится коллектив, от того, что ты, как дирижер, можешь. В профессиональном хоре я получил аллергию на большой, «тупой» звук, когда люди орут. А мне очень хочется, чтобы звук был выразительный, легкий, будто с дымкой, чтобы была разнообразная палитра красок, ведь голос обладает большой палитрой тембров: не просто лирические, драматические сопрано, а сопрано злые, суровые, язвительные, милые… Хочется доказать, что хор может быть гибким, подвижным, хотя, к сожалению, не всегда это так, потому что голос – не только самый совершенный, но еще и самый трудный инструмент, очень хрупкий, ранимый.

- Насколько важно для дирижера непосредственное участие коллектива в какой-либо внеконцертной деятельности?

- Хоровик, на мой взгляд, должен быть общественным деятелем. Консерваторцы нашего поколения – это не обособленная элита, мы все участвовали в жизни страны – в поднятии целины, в концертных бригадах по обслуживанию Советской армии, собирали песни в фольклорных экспедициях, чтобы потом возродить их… Как могли, несли культуру в массы. И сообщество, которое называется «Гаудеамус», живет по законам, которые я когда-то установил. Вопреки политике государства, сменам правительств и т. д.

Сейчас ведь другое поколение – растят индивидуалистов. И только хор по-прежнему воспитывается как коллектив, причем не только пением, а совместной жизнью, поездками, объединяющими общественными акциями. Теперь этого все меньше и меньше. Даже те культурные программы, которые еще остались на телевидении (та же битва хоров), воспитывают индивидуализм…

Для того чтобы руководить самодеятельностью, нужны особые качества, не только хороший слух. Ведь люди приходят в самодеятельные хоры не из-за денег, а из любви. Необходимо их обаять, поддержать их тонус – устраивать какую-то общую жизнь: нужны «капустники», поездки, походы, гитара. Неизвестно, что притягивает людей больше: само творчество или атмосфера, которая окружает такой хор.

- В чем Вы видите свою главную задачу?

- Я пытаюсь нести факел, который мне дали в руки, и свою функцию вижу в том, чтобы воспитывать молодежь на образцах хорошей музыки. Главное – поддержать и развить все, что заложили во мне мои учителя, всегда соответствовать высокому званию выпускника Московской консерватории.

Беседовала Ольга Яковенко

Часть материалов была опубликована
в газете «Российский музыкант»,
№ 8 (1310), ноябрь 2013,
статья «Хоровик должен быть общественным деятелем»