Мария Гамбарян играет Шопена

Таинство музыкального звука….

В одной из книг Т. В. Чередниченко высказана глубокая философская мысль о том, что всю «…музыкальную историю можно рассматривать как историю обретения звуком художественных качеств». Если так, то слушатели концерта из цикла «Alma Mater представляет…», состоявшегося 13 июня в стенах Московской консерватории, безусловно, оказались на одной из вершин музыкальной истории. Ибо знаменитый «гамбаряновский звук» покорил всех присутствующих как незабываемый момент подлинно художественной истины. Зал аплодировал стоя; море цветов, крики «браво» и «бис», восторженный гул и воодушевленные лица переполненного Малого зала говорили о том, что чудо встречи с истинным искусством состоялось.

С трудом верится, что эта скромная, обаятельная женщина окончила Московскую консерваторию в 1948 году, и чрез пару лет будет отмечать свой 90-летний юбилей!

В ее судьбе как в зеркале отразилась вся история страны. Отец, воодушевленный планами по созданию Армянской академии наук, приехал в Ереван из Европы вместе с другими учеными в начале 20-х годов. А в 1938 его арестовали. Для семьи «врага народа» начались трудные времена. Юную пианистку и ее маму приютила ЦМШ, куда Мария Гамбарян поступила годом раньше. А. Б. Гольденвейзер выхлопотал им комнату в общежитии консерватории, А. В. Шацкес и другие педагоги, дирекция школы позаботились о стипендии... А потом была война, эвакуация и совершенно неясная перспектива дальнейших музыкальных занятий.

Но именно в это время, в тяжелом 1942 году, звезды сложились так, что в Ереван приехал К. Н. Игумнов, и взял Марию Гамбарян к себе в класс. Мария Степановна вспоминает: «общение с Константином Николаевичем как с музыкантом и человеком было для меня каждодневным открытием и восторгом. Душевная чистота, сердечность, непосредственность, интимность – все эти качества свойственны Игумнову и как человеку, и как пианисту, и как педагогу. Учиться у Игумнова мне было легко и радостно. Я его понимала с полуслова».

Мы беседуем с ней после концерта. «Вы знаете, иногда концертные программы называют все-таки формально. Но сегодня это было посвящено 140-летию моего Учителя! Моего самого любимого, глубоко почитаемого Учителя… И кстати, шопеновская третья соната h-moll, завершившая сегодня концертную программу – это последнее произведение, которое я проходила с ним в классе. Вчера я специально прослушала еще раз запись этой сонаты в его исполнении... И эти стены Малого зала – все такое родное. Я об этом специально не думала во время выступления, но вот сейчас уже после концерта понимаю, что для меня очень большую роль играло то, что это был именно игумновский вечер».

Я слушала ее приятную, выразительную речь и думала. Думала о том, что записи великих мастеров, составивших славу Московской консерватории, сегодня, в общем-то, доступны. Их слушали многие, слушала и я. Но только сегодня я, кажется, смогла по настоящему прикоснуться к их великому искусству. Потому что возможности самой совершенной аппаратуры блекнут перед лицом живой традиции, которая передается от человека к человеку, от педагога  к ученику. Это был действительно игумновский вечер.  Задушевно мягкое и в то же время властное, рассыпающееся алмазной пылью высокого регистра и тревожно бурлящее в бездонных басах – это таинство музыкального звука, рожденное более полувека назад в классе Константина Николаевича донесла до нас его ученица – Мария  Степановна Гамбарян.

Лица необщим выраженьем

Вдохновенное творческое общение прервалось в 1948 году, когда Игумнова не стало. Заканчивала консерваторию она уже у Я.И. Мильштейна, а затем была еще и аспирантура у самого Г. Г. Нейгауза. «Игумнов и Нейгауз - замечательные музыканты-художники романтического направления, — продолжает Мария Гамбарян, — но стиль уроков у них при этом диаметрально противоположен. Урок Игумнова - это интимное, с глазу на глаз, общение учителя и ученика (в классе никого, он не любил, когда на уроке присутствовал кто-нибудь еще). Урок Нейгауза - это артистическое выступление (в классе всегда много людей), вдохновение, образные сравнения, цитаты из высказываний великих музыкантов, художников, философов». - Молодая аспирантка никак не могла подчиниться новым требованиям, новым трактовкам: «Игра Игумнова была еще так жива! А Нейгауз настаивал на своем. С этого момента между нами встала тень Игумнова. Меня потянуло в лоно своей старой кафедры. Я пошла домой к Нейгаузу поговорить об этом. Нейгауз предложил подумать, посоветоваться с мамой. В конце моего визита он сел за рояль. Играл интермеццо Брамса. Замечательно! Я слушала и думала: "Надо быть совершенной идиоткой, чтобы уйти от такого музыканта". В тот день мы расстались с Нейгаузом очень тепло и решили ничего не менять».

После окончания аспирантуры Мария Гамбарян стала солисткой Ленинградской филармонии – началась ее самостоятельная исполнительская жизнь. Советские мерки в искусстве требовали «выработки нормы» и вскоре она почувствовала, что бесконечные повторы программ грозят ремесленничеством. С радостью согласилась концертирующая пианистка перейти на преподавательскую работу в Ленинградскую консерваторию. А через пару лет судьба снова вернула ее в столицу, в институт имени Гнесиных.

- Мария Степановна, Вам выпала богатая творческая судьба. Вы не понаслышке знаете и Санкт-Петербургскую консерваторию и Гнесинскую академию… Если сравнивать эти музыкальные вузы, то что бы Вы могли выделить в качестве наиболее характерной черты Московской консерватории?  Нечто такое, что отличало бы Вашу Alma Mater от всех других своеобразным «лица не общим выраженьем»?

- Ну, это довольно трудно объяснить в нескольких словах. Да и в разные годы было по-разному. Еще до моего появления в Ленинграде, Ленинградская консерватория считалась, пожалуй, более сильной. Но в мое время – уже пальма первенства перешла к Москве, тем более что многие выдающиеся ленинградцы переехали в столицу, стали москвичами – как, например, В.В.Софроницкий. Но уже одно то, что здесь работали и творили личности такого масштаба, как Игумнов и Нейгауз, определяет совершенно неповторимое лицо «Московской школы». Это, в первую очередь, поэтичность, тонкость, какая-то особая человечность музыкальной интонации.

В Ленинградской консерватории мне посчастливилось общаться также с очень талантливыми музыкантами, хотя у каждого из них тоже была своя манера преподавания. Например, В.В. Нильсен, который восхищал меня своими знаниями, интеллектом; Н. И. Голубовская – более строгий, где-то даже суховатый педагог, - но какие замечательные у нее книги… В целом, пожалуй, стиль московской консерватории – более эмоциональный, питерской – более интеллектуальный. Но это, конечно же, нельзя понимать слишком буквально, без  поправки на индивидуальный стиль каждого педагога.

Эстафета поколений

Мария Степановна никогда не прекращала концертной деятельности, но большую часть своего времени, сил и таланта вот уже около полувека неизменно отдает студентам. Ответ на банальный вопрос о «секрете ее молодости» стал очевиден, когда после концерта ее обступила толпа молодежи – каждый хотел что-то сказать, сфотографироваться с любимым педагогом, все галдели, радостно перебивая друг друга.

«Педагогика во многом дополняет исполнительство, – считает Гамбарян. – Уча – учишься. Объясняя - понимаешь. Каждое прохождение произведения – новое  открытие. Кроме того, я очень люблю своих учеников. И признаюсь, что когда на многочисленных конференциях меня просят рассказать о моих учителях, я про себя думаю, что с не меньшим удовольствием рассказала бы о моих студентах»

- А что Вам больше всего нравится в работе со студентами?

- Ну, студенты тоже ведь все очень разные. Некоторые даже не скрывают своего желания побыстрее закончить вуз и уехать, или просто получить диплом. Но есть и другие, которые по-настоящему стремятся постичь музыку. И это так интересно наблюдать! Особенно за теми, кто приехал из глубинки. Они преображаются буквально на глазах – меняется всё – речь, осанка, походка, появляется какой-то более глубокий строй мыслей. Они как губка впитывают атмосферу культуры, которую мы пытаемся сохранять на наших занятиях. И это очень радует.

- А ученики, которые также как и Вы были бы интеллигентами в нескольких поколениях, у Вас есть? Или их успехи не столь заметны?

- О, таких очень мало, меньше чем единицы. Даже говорить об этом не хочется – столь грустно наблюдать падение общего культурного уровня. Тонкий слой интеллигенции на наших глазах размывается все больше и больше. И такое ощущение, что делается всё для того, чтобы этот процесс стал необратимым…

- Ну а что, по-Вашему, можно сделать, чтобы его затормозить, сохранить то, что пока еще есть? Не в глобальном масштабе, а на своем «личном фронте». Что нынешние музыканты могли бы сделать своими силами?

- Думаю, в первую очередь, - сохранять традиции. Я, во всяком случае, пытаюсь это делать. И у меня получается! Вот недавно мы устроили такой, если можно так выразиться, концерт поколений. Сначала сыграла я, что-то рассказала о своем ученичестве. Затем играла моя ассистентка – Нана Немсицверидзе, - и рассказывала, чему она смогла научиться у меня. Потом наши общие ученики тоже играли и рассказывали, делились своими наблюдениями. И это получилось очень интересно, прослеживалась одна и та же линия: внимание к качеству звука, человечности интонации... Вот это, мне кажется, и есть реальный вклад в продолжение традиций.

Вообще, подобная практика концертов-бесед с участием представителей разных поколений своеобразных «ученических династий» могла бы стать интересной формой и для встреч с другими выпускниками Московской консерватории, членами ассоциации «Alma Mater».

… уже давно отвезли домой многочисленные букеты цветов, подаренные после концерта. Охранник, добродушно ворча, вежливо, но настойчиво выпроваживал нас из артистической, а разговор все продолжался. Мне хотелось слушать и дальше удивительно доброжелательную речь, полную живого чувства и глубоко благородную в каждой своей интонации. Так же как и среди публики, которая не могла отпустить пианистку со сцены, заставляя бисировать еще и еще раз, мне хотелось не крикнуть, но с почтением сказать: «Браво, Мария Гамбарян, бис!»

При подготовке материала использованы фрагменты статьи Игоря Гусельникова (журнал «Филармоник» № 6 за 2000 год)

С Марией Гамбарян беседовала Нелли Суслова