Предлагаемый вниманию слушателей CD открывает новую неизвестную страницу в коллекции записей музыки Сергея Рахманинова Евгением Светлановым. В масштабности творческого мышления, стремлении подчеркнуть яркие образные контрасты, заострить смысловые акценты, выявить сочные живописные тембры инструментов оркестра выдающийся отечественный ди-рижёр является признанным корифеем и носителем великих традиций интерпретации русской музыки. Осуществлённая в Большом зале Московской консерватории 12 мая 1958 года запись предоставляет возможность ощутить атмосферу того концерта и услышать особенности светлановского подхода к музыке любимого им русского композитора.
Рахманиновский Первый фортепианный концерт фа диез минор, ор. 1, написанный в 1890 – 1891 годах еще в годы учения в Московской консерватории и посвящённый его педагогу по классу фортепиано А.И. Зилоти, пленяет своим искренним романтическим пафосом, пылкостью и щедростью эмоций, блестящими виртуозными возможностями воплощения музыкального содержания. Именно такой подход к интерпретации музыки Рахманинова мы слышим в исполнении известной советской пианистки Людмилы Сосиной. Выпускница аспирантуры Московской консерватории по классу выдающегося пианиста-педагога А.Б. Гольденвейзера, она является яркой представительницей лучших традиций отечественного фортепианного исполнительства. Сосина окончила Одесскую консерваторию по классу Б.М. Рейнгбальд, как и Э. Г. Гилельс, с которым пианистка дружила до конца его дней и который ценил ее незаурядное дарование.
Музыкальный критик А.Н. Дроздов в журнале «Советской музыка» отмечал её «яркую и оригинальную артистическую индивидуальность, естественность и выпуклость трактовки, богатую, мужественную динамику». Д.А. Башкиров, вспоминая выступления артистки и свои занятия у Сосиной как ассистентки Гольденвейзера, называет ее «пианисткой высокого международного класса». Исполнение Сосиной рахманиновского концерта отличает превосходное чувство формы, безупречный вкус, богатая красочная палитра звука, мощная «мужская» пианистическая хватка, безукоризненная отточенность пальцевой техники. В союзе с глубоко выразительным, «поющим» под руками Светланова оркестром, исполнительское прочтение Сосиной представляется одним из ярких воплощений композиторского замысла.
Три русские народные песни для оркестра и хора, ор. 41С. В. Рахманинова сочинены в 1926 году. Композитор использует подлинные народные темы. Ностальгические мотивы чувствуются в этих песнях. Все они написаны в миноре, но отличаются разным темпом и характером.
Первая песня «Через речку, речку быстру», открывающая своеобразный трёхчастный цикл, звучит в умеренном движении. Композитор использует басовый одноголосный хор, подчёркивая суровым низким мужским тембром скорбный характер музыкального содержания.
Медленная напевная вторая песня «Ах ты, Ванька, разудала голова»поручена одноголосному женскому хору альтов. Неизбывной тоской и печалью полна музыка этой части. В интерпретации Светланова сольные тембры духовых и струнных инструментов звучат выразительно и певуче.
В подвижной энергичной плясовой «Белилицы, румяницы вы мои»Рахманинов объединяет басовый и альтовый хор. До оркестрового проигрыша он звучит единым тембром в октавном унисоне, а после него композитор впервые в этом цикле применяет хоровую полифонию, где голоса словно соревнуются друг с другом в виртуозной технике. Последние слова «право слово, хочет он меня побить. Я ж не знаю и не ведаю, за что!», порученные композитором одним альтам, Светланов доносит до слушателей подчёркнуто медленно, выпукло и значительно.
Поэма для симфонического оркестра, хора и солистов «Колокола»,ор. 35 на слова Эдгара По в свободном переводе Константина Бальмонта написана Рахманиновым в 1913 году. Как известно, «колокольность» — один из излюбленных мотивов рахманиновского творчества. С детства пленённый красотой колокольного звона, композитор воплощал имитацию его звучания различными композиторскими средствами на протяжении всего своего творческого пути. В бальмонтовском переводе стихов американского поэта композитор увидел уникальную возможность средствами оркестра, хора и солистов передать многообразные оттенки колокольного звона, от лёгкого звучания колокольчиков до тяжёлого набата. По замыслу автора, звучание различных колокольных звонов, пронизывающих четыре части этой «хоровой симфонии», перекликается с душевным состоянием человека, повествуя о важнейших этапах его жизненного пути от юности до смерти. Творческие стремления Рахманинова и Бальмонта связывает также общий интерес к психологическому феномену сна. Перу Рахманинова принадлежат два романса под названием «Сон». Обаяние и таинственность сна, его близость к забвению, к черте, отделяющей жизнь от смерти, сон, как символ небытия – эти творческие мотивы были близки композитору, как и многим другим художникам Серебряного века, философскими кумирами которых были Ф. Ницше и А. Шопенгауэр.
В поэме «Колокола» по очерёдности звучат три сольных тембра певцов во всех частях сочинения, кроме третьей.
Оживлённая первая часть поэмы, пленяющая образами света, радости и веселья, озаряется звучанием «серебристого лёгкого звона» колокольчиков. Теноровое соло «Слышишь, сани мчатся в ряд...» наполнено юношеским оптимизмом, волшебными грёзами и сказочными надеждами. Лишь короткая средняя часть, когда, после фразы солиста «наслажденье нежным сном», хор с закрытым ртом поёт грустную мелодическую попевку, погружает слушателя в атмосферу временного оцепенения. Тональность до-диез минор, как носитель образов сна и забвения появляется здесь впервые. В траурной последней части она станет главной тональностью, уже как средство воплощения образа смерти (вспомним, что сцена смерти царя Бориса из оперы М. Мусоргского «Борис Годунов» сопровождается закулисным хором «Плачьте, плачьте, людие, несть бо жизни в нем» также в до-диез миноре).
Вторая часть поэмы открывается неторопливым оркестровым вступлением, в котором чередование звучания глухих и тяжёлых колокольных ударов с острыми и напряжёнными фанфарами создаёт тревожный эмоциональный фон, несмотря на господствующий мажор. Хору поручена лишь одна фраза: «Слышишь, к свадьбе звон святой, золотой...» Остальной поэтический текст раскрывается в тембре сопрано-соло. Атмосфера строгой и возвышенной философской лирики этой части кажется неустойчивой, в неё проникают щемящие, томительные нотки. Интонации главной темы оказываются родственны попевке Dies irae (День гнева), музыка полна смутных предчувствий, как бы предвещая недолгий век счастья.
В третьей части поэмы «Слышишь воющий набат, точно стонет медный ад...» композитор средствами оркестра и хора воплощает драматические, поистине апокалиптические образы. Инфернальные мотивы перекликаются с эпизодами дантова ада в его опере «Франческа да Римини». Атмосфера предгрозовых предчувствий предвоенного 1913 года чувствуется в каждом такте партитуры этой части, рисующей картину вселенского огня, испепеляющего пожарища. «Похоронный слышен звон, долгий звон!» – соло баритона подтверждает скорбный характер четвертой части, которая начинается печальным речитативным повествованием английского рожка на фоне мерного приглушённого звучания колоколов. «Похоронный тяжкий звон» сопровождает траурную картину эпилога всей поэмы, однако, в конце сочинения краски неожиданно проясняются. Погребальный звон умолкает, и после мрачного до-диез минора воцаряется светлый ре-бемоль мажор. Эмоциональный фон, связанный с переживанием похорон, преображается в восприятие возвышенного небесного образа успения. «Горькой жизни кончен сон», и душа с надеждой стоит на пороге новой нетленной вечной жизни.
